*

К вечеру в котелке варилась уха, вовсю дымились баклажаны и охлаждался в озере арбуз. Опасения были забыты…. Временно. Ну не может же им все время не везти, а? Должен же у судьбы быть какой-то лимит на пакости? На взгляд парней, этот самый лимит был превышен как минимум лет на пять вперед.

Шелестящий прибой ловил последние лучи занавесившегося лёгким туманом солнца, когда к пляжу подъехал старенький пикап. Из машины вышел Саид. Ребята подскочили.

— Эй, русскиш! На лахмаджун, горячий, жена дала.

Улыбающийся дед потащил с сиденья коробку густо смазанных соусом и мясом блинов.

Над морем взмыл ликующий вопль. В нем при желании можно было различить безмерную степень благодарности, извинения за стыренные овощи, восхищение добротой турок в лице их достойного представителя и даже раскаяние в недостойных подозрениях на его счет. А также вернувшуюся веру в свою счастливую судьбу (почему-то с легким матерным оттенком).

Садясь за руль, старик усмехнулся и подумал:

— Студенты везде дети. Моего в Анкаре тоже угостят…

———————————

*Хованское кладбище в Москве

Глава 20

Небо, без единого облака, приобрело к трём часам пополудни матово белый оттенок, от мощного реактора раскалённого и совершенно озверевшего светила, которое, немилосердно поливая землю с самого утра, превратило окружающий мир в подобие духового шкафа, с тщательно прожариваемым в нём праздничным обедом .

Мощный движок немецкого автопрома легко справлялся с проблемой охлаждения внутреннего пространства, но, когда плавно урчащие поршни прекратили преобразование энергии сжатого газа в энергию поступательного движения, и машина, наконец, заняла одно из многочисленных мест на пустовавшей без туристов стоянке, у Андрея Дмитриевича не возникло ни малейшего желания искать недостающую деталь оружия массового уничтожения.

— Может, вы быстро осмотрите свои развалины и в путь? — засомневался он, поглядывая на валяющиеся камни. — Здесь можно застрять на несколько суток, разыскивая «то, не знаю что».

Но, вздрогнув от пронзающего взгляда горящих от нетерпения глаз своего немецкого друга, прокурор покорно открыл дверь.

Жара, напомнившая родную дачную парилку с вениками, ударила в грудь, и, достав из сумки запасную футболку, попавший в очередную переделку археолог «по неволе», накрутил её на голову, и побрел за весело ускакавшими исследователями.

— Всё найдём! Всё будет! — грозился он. — Но не сразу! И не сейчас! И не факт, что у нас!

Вокруг не было никого, только одинокая табличка, с гордым английским «viewing the exhibition», звучащим двусмысленно под понятным «Exit» свидетельствовала о периодическом нашествии любителей старины.

Древний лабиринт из потрескавшихся от времени булыжников казался простым нагромождением брошенного нерадивыми строителями материала. Впереди сновали три исследователя, делающие попытки залезть в каждую трещину, и, возбужденно о чём-то рассуждающие.

Спустя пятнадцать минут блужданий по адской жаре, перед туристами, наконец, предстали первые, едва заметные на старых камнях, изображения. Хенрик был в восторге. Совершенно не реагируя на пышущие огненными горнами развалины, он судорожно нажимал и нажимал на спусковую кнопку затвора своего «Никона».

Прокурор, забравшись на камень, с высоты также довольно подробно изучил изображения странно выглядящих людей с большими носами и густыми бородами.

— Армяне, — громко констатировал он.

Дима механически перевёл. Хенрик встрепенулся и, быстро увеличив ракурс, сделал ещё несколько снимков, а потом, повернувшись к стоящему на камнях, серьёзно спросил:

— Вы уверены? Армяне появились в этих краях не так давно по историческим меркам.

— Не сомневаюсь, — последовал утвердительный ответ. — Вы долго ещё? Нам ехать и ехать…

— Посмотрите на воинов, в руках у них боевые медные топоры, скорее, это финикийцы, — не обращая внимания на призывы разума, сообщил занудный ариец.

— Ванька, ну-ка сфоткай отца и хватай фрица. Поискали и в путь. Мы здесь зимовать не станем! — Окончательно разуверившись в разуме подопечных, пришёл к выводу блюститель закона.

— Как вы не понимаете, — начал возмущаться прогретый солнцем профессор. — Мы стоим в самом истоке цивилизации. Эти камни в два раза старше английского Стоунхерджа. Они древнее египетских пирамид! Посмотрите, хотя бы на колонну со страусами, вес блоков явно превышает пятьдесят тонн, кто их воздвиг?

Длинные чёрные, изогнутые, как гигантские червяки, тени лежали на запылённых камнях. Андрей Дмитриевич подавил желание закурить, посмотрел на далёкие горные вершины и, махнув рукой, сказал: