Мы с детьми поднялись, и люди снова захлопали.

Йенсен продолжил, обращаясь к вновь прибывшим:

— Сегодня мы поставим вам на руку метки, которые позволят вам свободно выходить за периметр поселения. Но прежде всего эта метка — знак того, что вы находитесь под защитой Кварты. По ней мы всегда сможем найти вас и помочь при необходимости.

Затем к нам подошел темнокожий мужчина, я вспомнила его, это был Патрик, который забрал нас с базы. У него в руках было небольшое устройство.

Он обратился ко мне:

— Дайте руку, миссис, не бойтесь, это не больно.

Я протянула руку, Патрик поднес устройство к тыльной стороне ладони на правой руке, что-то зажужжало, я ощутила легкое покалывание, и у меня появилась круглая голубая метка со знаком «IV». Такой же знак поставили и остальным.

— Хорошо хоть, не на лицо, — пробурчала Рита, рассматривая руку.

Также всем нам выдали браслеты для связи и показали, как им пользоваться, необходимо было голосом назвать имя человека, и с ним устанавливалась связь. Энни тут же попробовала пообщаться с Тришей.

После этого на стадион установили столы с пирогами и бутербродами, и мы немного перекусили. Было неловко находиться среди такого большого количества незнакомых людей, и я старалась держаться ближе к Чарльзу и Пирсонам.

— Почему вы решили прилететь сюда? — спросила я Наоми, жену Адама.

— У Адама было видение, — ответила она. Наоми сказала это таким обыденным голосом, как говорят: «на улице начался дождь».

Ко мне подошла Хема, женщина, вместе с которой Петер Йенсен разговаривал со мной ранее.

Она обратилась ко мне:

— Миссис Эклз, я буду заниматься адаптацией вашей семьи на первых порах, часто буду к вам заезжать.

Я кивнула.

Вскоре к нам подошел Эван и сказал, что ему нужно отвезти нас обратно.

Когда мы сели в бус, Рита спросила у Эвана:

— Почему у тебя темная метка на руке, а у нас голубые?

— Потому что у вас пока испытательный срок. Через полгода вам поставят такие же, если так решит глава Йенсен, — ответил Эван.

Эван отвез нас домой и, не попрощавшись, уехал.

— Что он там про полгода говорил? — спросил Марк.

— Спрошу у миссис Бек, — сказала я.

Приехав, мы с Марком и близнецами решили осмотреть сарай. Там были сельскохозяйственные инструменты и несколько больших пластиковых контейнеров с вещами. Видимо, они остались от прежних хозяев. Я подумала, что надо будет потом их внимательно разобрать, вдруг это как-то поможет понять, что случилось с семьей Росси.

Вскоре мой браслет завибрировал, и я услышала женский голос:

— Кэтрин, это Эмма, ваша соседка. Вы не против, если мы сейчас к вам с Мартой зайдем с пирогом?

— Конечно, приходите. — сказала я. Мне было приятно внимание, а еще хотелось побольше узнать о жизни на Сантьерре.

Вскоре мы расположились на нашей кухне. Эмма пришла вместе с дочерью, на них были голубые прямые платья одинакового фасона.

На этот раз пирог был с курицей.

— Очень вкусно, спасибо, миссис Бек, — сказал Энтони, хватая очередной кусок.

— Я ведь привыкла готовить, у меня всегда была большая семья — улыбнулась Эмма.

— Ребята, поиграйте, а ты, Энни, покажи Марте свою комнату, — попросила я.

Дети вышли из-за стола. Рита, хмыкнув, покинула кухню последней.

— Хорошо, что новый доктор прилетел, — сказала Эмма, наливая себе душистый чай из запасов Франчески Росси.

Я кивнула.

— У нас было здесь два хороших доктора, миссис Левски и Стив Робертсон. Только Стив умер недавно. Очень хороший был врач, знающий, если бы не он, я бы не смогла Марту выносить, я ведь родила ее в сорок шесть.

— А вы не побоялись, ведь все-таки возраст? — спросила я.

— У меня выбора не было особо, — ответила Эмма.

Мне стало неловко уточнять, что она имела ввиду. Возможно, Беки были религиозными людьми.

— А что с миссис Левски? — заинтересовалась я.

— Она теперь работает в другом поселении, — сказала Эмма.

— Эмма, нам Эван сказал, что эти метки нам поставили на полгода, что это значит? — спросила я.

— Через полгода, если все будет хорошо, вам просто поставят такие же, как у нас, — ответила Эмма Бек. — Это решает Петер Йенсен и совет общины.