Тем не менее, Алька не привыкла отступать, а потому после уроков зашла, как обещала. Я только что сама вернулась из школы и, находясь в дурном настроении, совсем не собиралась куда-либо идти.

Увидев меня в том же, в чем я была в школе, Алька горестно воздела руки к небу:

– Господи, ты еще не готова?!

– Я только пришла, – пожала плечами я.

– Ладно, идем прям так, – решила Монтана за меня и, схватив мою руку, потащила меня на выход.

Я последовала за ней, зная, что она все равно не отстанет, раз уж ей приспичило, а значит, проще плыть по течению.

Проехав пару автобусных остановок, мы вышли. Монтана снова потянула меня за собой куда-то через незнакомые мне дворы и, наконец, остановилась у одного из подъездов. Мы могли бы дойти и пешком, было не особо далеко. Но страсть к эффектам или природная лень подталкивали Монтану к приключениям и запутыванию следов.

Этот микрорайон Нового города мне был в принципе мало знаком. До сих пор я бывала здесь от случая к случаю, если вдруг возникала надобность посетить вещевой рынок по соседству или овощной рынок, так же расположенный не слишком далеко. Знакомых у меня здесь не было, родственников тоже.

Вокруг было совершенно типовые серые панельные многоподъездные девятиэтажки, такие же, как и в других микрорайонах. Такая же типовая школа в глубине застройки. Такие же ларьки, обшитые белым металлопрофилем, такой же типовой гастроном.

Во дворе, где мы оказались, стояла детская площадка из металлических окрашенных труб, уже довольно обшарпанных. Они сиротливо желтели посреди пустого двора между двумя лавочками и еще желтыми кленами, обрамлявшими срединную часть двора. По периметру было припарковано несколько машин.

Мы стояли у третьего подъезда, следующего сразу за угловым. На нем крупно было написано черной краской 73-108. Фанерная дверь в подъезд была окрашена зеленой краской.

– Запомнила, как пройти? Если что, теперь сюда сразу дуй, – посоветовала Монтана.

Мы зашли в подъезд. Нас встретили два ряда металлических почтовых ящиков, таких же зеленых, как дверь, и небольшой замызганный коврик неопределенного цвета, расстеленный перед лестницей на первую площадку. Сверху слышались голоса.

Алька одернула на всякий случай свою черную миниюбку, поправила сапоги-чулки на шпильках, немного сползшие вниз. Она была хороша, как и всегда, и, зная это, с кошачьей грацией увлекла меня по лестнице наверх.

На площадке между вторым и третьим этажами мы обнаружили двух парней лет семнадцати, расположившихся на самодельной скамейке из кирпичей и досок в нише возле трубы мусоропровода.

– Кого я вижу! – радостно воскликнул один, заметив нас. Парень был симпатичный, темноволосый и темноглазый, выше Альки примерно на полголовы, крепкий. Судя по его рукам со сбитыми костяшками, явно спортсмен – боксер или что-то в этом роде, отметила я для себя. Одет во все черное – тренировочные штаны, водолазка, куртка, кроссовки.

– Меня. И Сашку, ту самую, – сообщила Алька, горделиво вскинув бровь и поведя кокетливо плечом в мою сторону. Она встрепала немного свои длинные волосы, чтобы окончательно завершить впечатление от своего образа, и медленно прошагала в его сторону походкой от бедра, уставив руку в бок. Боксер раскинул руки пошире и принял ее в свои объятия, в которые Монтана радостно и погрузилась.

– Слышь, Алик, – подмигнул второй парень говорившему товарищу, глядя на меня, – а она ниче такая. И Сабир ее бросил? Чепуха какая-то. За это ему стоит навешать.

Он был плотный, ростом повыше Альки, русоволосый, кареглазый, румяный. Нос у него был слегка длинноват, губы тонкие, но в целом выглядел он привлекательно. Мне бросилось в глаза, что одет парень очень хорошо, даже дорого. На ногах очень недешевые кроссовки, кожаная авиационного образца куртка, широкие штаны по нынешней моде, модная стрижка на слегка кудрявившихся волосах.

– Берт, не распускай язык, – предостерегла его Монтана. – Садись, Саш, будь как дома. Это Берт и Алик, знакомься.

Я села на место, которое освободили парни, немного подвинувшись друг от друга. Оказавшись между ними и рискуя быть заляганной брыкающейся от смеха и щекотки Монтаной, я молчала, не зная, что сказать, и с интересом наблюдая за новыми знакомыми.

Алик, прекратив, наконец, щекотать Альку, достал сигареты и закурил, угостил Берта и Монтану, предложил мне:

– Куришь?

– Нет, – помотала я головой.

– Хочешь научиться? – встрял Берт, немного разворачиваясь в мою сторону. Его нос вопросительно пошевелился, что меня рассмешило. Я улыбнулась. Я никогда раньше не думала о том, чтобы начать курить. Здесь же, видимо, это было в порядке вещей и даже приветствовалось. Да, я слышала, что это вредно. Но как-то все это проносилось мимо меня. У нас в семье никто не курил.