Яринка очень устала, но не решалась сесть ни на один из стульев, так и блестевших от масла, которым хозяйка еженедельно "обновляла" их.

Матушка и учительница приводили в порядок свои косы, заново повязывали платки.

Попадья и думать забыла о греховности общения с евреями и оживленно беседовала с Саррой, справлялась о ценах в лавках.

София успела уже продать хозяйке все свои десять коп яиц, спрятала деньги за пазуху и, зажав носовой платочек в кулаке, вместе с Яринкой и женщинами направилась в город на торги.

Серовато-белый тополиный пух выстелил рифленые цементные плитки тротуара, пушистые клубочки, словно играя, катились за ногами. Пушинки цеплялись за юбки, снежком ложились на праздничные цветастые платки, щекотали щеки.

Попадья пошла к архиерею, учительница - в училище, где учился ее сын Виталик, а София с дочкой бродили по магазинам.

Особенно долго пробыли в гончарной палатке, где мать переслушала на звон целую гору посуды, прежде чем выбрала одну небольшую макитру да пару горшочков.

– Ну, молодица, - сказал ей краснолицый продавец с обвисшими усами и носом, похожим на спелый помидор, - ты и мужа так выбирала?

– Нету, нету, - зачастила София.
– Может, сбавите на вдовью долю?

В другой лавчонке купили еще двухведерный чугун, для варки еды свиньям. Мать засунула его в мешок вместе с глиняной посудой и шла теперь свободно, кидая в рот жареные семечки и сплевывая шелуху на тротуар. Яринке было как-то не по себе. Она немного отстала от матери и вертела головой, рассматривая пестрые вывески. Из одного двора ее чуть было не облили нечистотами. Яринка отскочила, а жирная растрепанная женщина в засаленном фартуке еще и отругала ее:

– Ходят тут всякие! Деревня!

Девушка даже съежилась. Разозлилась на неопрятную толстуху и почему-то на мать тоже.

Оживилась только, когда вошли в галантерейную лавку и мать сняла с плеча свой мешок, собираясь всласть поторговаться.

Худущий скуластый еврей с седыми пейсами, в картузике с лопнувшим наполовину козырьком, смотрел на них желтыми страдальческими глазами.

– Ну-ка, подай мне вон те ленты!
– Мать неопределенно махнула рукой.

– Сей момент!
– И торговец, покачиваясь в пояснице в такт шагам, заковылял в уголок.
– Хозяйка будут иметь то, что им надобно.
– И, встряхнув, рассыпал на прилавке шелковую радугу.
– О, это такие ленточки!
– зацокал он языком.
– С такими ленточками ваша панночка получит в женихи самого Пурица!

– Болтай, болтай!..
– бурчала София, перебирая ленты.
– Видать, еще твой дед ими торговал.

– Вот эту возьмите... эту возьмите... и эту... и ту!..
– едва не задыхалась от восторга Яринка.

– Панночка, ах, панночка!..
– закрыв глаза, покачивал головой торговец.

– И эту еще... и эту!

– А что запросишь?
– показала София отобранные ленты.

– Да что там цена! Для такой панночки!
– Старик долго глядел в потолок, шевелил губами и совсем неразборчивым голосом, помахивая поднятым пальцем, назвал цену.

– Да ты, добрый человек, в своем уме?! За такие деньги овцу можно купить!

– Ой, хозяюшка, а что панночке нужно - овца или краса? За такую прелесть можно и больше дать! Вы только гляньте, хозяюшка, как они к лицу вашей панночке!

– Нет, нет, нет!
– замахала рукой София.
– Три злоты* положу, и ни копейки больше!

_______________

* З л о т - пятиалтынный, пятнадцать копеек.

– Ну пускай будет пять!
– согласился торговец.

– Гр-р-ривенников!
– отрубила София.

– Ай-яй! Вы разоряете меня!

– Это еще неизвестно, кто кого!

Торговец даже за пейсы себя дернул:

– Ай-яй-яй! Ну да ладно, пускай будет по-вашему! Пять гривенников и пять копеек!
– и он быстренько щелкнул косточками на счетах.

Вот этого-то София и не ожидала. Раз уж на счетах отсчитал, то и продал! Ну и хитрющий!

– Дедуня!
– сказала она жалобно.

На этот раз затряс головой торговец.

– Нет, нет и еще раз нет!

София в сердцах стукнула мелочью о прилавок.

Когда вышли из лавчонки, сказала дочке:

– Еще неизвестно, кто кого обдурил!..

Она явно досадовала и сплевывала шелуху семечек очень громко.

– Хотя бы наши барыни не замешкались. А то ехать лесом ночью... лесовики перенять могут...
– Мать долго молчала, потом полувопросительно, полуутвердительно сказала Яринке: - Должно быть, мы того москаля, что у Сарки, к себе заберем. Подкормим его, а он нам выкосит луг и толоку. А может, еще и в жатву оставим. А там пусть и уходит. Заплатим ему зерном. А?..