Приедет Виталик и...

Вот, пожалуй, и все о гусятах.

А еще нужно было бы и про гусей.

Вспомнил вот о Софии Корчук, так надо и о ней написать.

Недели две назад ездила Евфросиния Петровна с нею в город, так София привезла оттуда больного красноармейца.

Подкормила его, поставила на ноги, и остался он у нее батраком, наймитом. Красивый парень - лет двадцати пяти или семи. Чернявый, лицо чистое, брови дугами, остренький прямой нос, улыбчивые глаза, речь неторопливая, но веселая. Небольшой, а, видать, сильный человечина.

Ой, сдается мне, быть здесь пожару - от соломы и дрова займутся!..

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, где автор рассказывает, как София Корчук

угощала председателя сельсовета

– Яринка, эй, кончай заплетаться да отнеси солдату поесть. На леваду, слышь!

Облизывая от усердия губы, девушка стягивала лентой кончик косы. Склонила голову, разглядывая свое изображение в зеркале, сбросила с плеч косынку, которой прикрывала воротник, когда причесывалась, вытрясла косынку и потом только сказала:

– Долго он там будет косить? Уже третий день.

София взглянула на дочь, хотела что-то сказать, но сдержалась. Она была согласна с дочерью, но наймита считала своей собственностью и, не воспринимая еще дочь ровней, как всякая хозяйка, не могла позволить хулить свою собственность.

– Не твое дело, - наконец пробурчала она.
– Косит, ну и пускай косит.
– Почувствовав неловкость перед дочкой за свою резкость, объяснила: - Он еще сил не набрался.

София завязала в платок четыре вареных яйца, краюху хлеба, кринку молока, подала дочери.

– Подождешь там немного, сойдет роса, переворошишь вчерашний укос.

Яринка вышла во двор, взяла в повети грабли с вилами и, обойдя Кудланя, что бросился к ней из будки поиграть, направилась через огород на леваду. Молодые подсолнечники толкали ее кулачками и, шурша, лизали предплечья шершавыми языками листьев. Яринка ежилась и была очень сердита. Перепрыгнула неширокую канаву, что отделяла огород от покоса, и стала осторожно окунать ноги в росистую прохладу едва заметной тропинки в высокой траве, белых и розово-синих цветов клевера, роскошных листьев весеннего чистяка. При этом она пристально смотрела под ноги - очень боялась ужей и гадюк. И обрадовалась, когда наконец за кустами увидела наймита - он стоял перед новой полосой и отдыхал, опершись на косовище.

Он тоже заметил Яринку, несколько раз махнул косой, но потом равнодушно отвернулся и даже сел на траву.

"Боится..." - подумала Яринка, и ей стало от этого приятно.

– Дя-а-адько! Пора завтракать!..

И, все еще остерегаясь змей, она запрыгала по покосу, но теперь с сознанием того, что ей, в случае чего, помогут.

– Ох!..
– запыхавшись, села рядом с ним.
– Так боюся гужей!..

– Не "гужей", а ужей!
– засмеялся он.
– Да чего их бояться? За пазуху можно брать!

– Да что вы, дядько!..

– Зови меня Степаном.

– Так вы же старые!

– Ну и ну!
– он снова засмеялся.
– А если б мне было не двадцать шесть, а сорок?

– Ну, тогда - совсем дед! Если б я дожила до сорока, то, верно, уже в гробу спала, как дед Игнат.

– Сколько же тебе?

– А уже шишнадцать.
– Она слегка задумалась, сгибая пальцы.
– На покров.
– Взглянула на него, увидела на груди под распахнутой рубахой густые черные волосы и смутилась.
– Ну, ешьте вы! День не спит, а солнце не пасется.

– Вот ты какая хозя-а-айка!
– покачал он головой, разворачивая узелок.
– О, да тут на двоих молотильщиков!

– Как для хорошего, так и одному мало.

Он понял и улыбнулся.

– У тебя, часом, язык не из косы?

– Да вроде бы нет.
– Яринка машинально потрогала кончик языка пальцем.

Степан с любопытством и немного лукаво поглядывал на девушку, очищал яйца и уминал их - дай боже!

– Поешь со мной, - произнес с полным ртом.

Яринка промолчала. Поджала губы.

– Если всем яйца есть...
– И проглотила слюну.

Ей очень хотелось воспользоваться его приглашением, хотя дома смотреть на яйца не могла. И поскольку он больше не упрашивал ее, даже почувствовала неприязнь к этому коротко стриженному, бледному еще от болезни человеку. Сидела и дергалась - донимали комары. А ему - хоть бы что, видать, крови мало.

– Добрая твоя мать, - сказал он искренне.
– Вот только у вас и отъелся.

– А дома что - жинка не давала есть?

– Голод у нас... У вас тоже в южных губерниях, но не так, как у нас... Жинки у меня нету. Была дивчина, ждала с войны, да не дождалась...