— Мы попадем в еще большую переделку, если вы пойдете в ФСБ.

— Опомнитесь, что вы говорите, Фриц?! — воскликнул Себольд, пытаясь скрыть тревогу и изобразить притворное изумление.

— Я говорю то, что думаю, — сказал бур. — Если я когда-либо узнаю, что вы играли двойную игру, я убью вас собственными руками.

Себольд спросил, что дало Дюкену повод усомниться в его, Себольда, честности. Бур некоторое время молчал, а потом рассмеялся.

— Забудьте о том, что я сказал, Гарри. И давайте-ка пойдем, выпьем. Я нервничаю, вот и все. Иногда я готов подозревать самого себя.

— Почему же вы нервничаете, Фриц? — спросил Себольд с притворным участием.

— Всему причиной эти бестии из ФСБ, это Гувер, который суется повсюду, — и Дюкен показал на стену, отделявшую «студию» Себольда от комнаты, занятой агентами ФСБ. — Откуда я знаю, — прибавил он, — может быть, люди Гувера прячутся здесь рядом?

Себольд притворился встревоженным.

— Быть может, вы правы, Фриц, — сказал он. — Знаете что — посмотрим, что там делается.

Себольд постарался замешкаться, чтобы агенты в соседней комнате успели спрятать свою аппаратуру. Затем он и Дюкен вышли в коридор и постучались в дверь комнаты, занятой агентами. То, что произошло потом, рассказывать здесь нельзя. Достаточно сказать, что агенты были готовы к встрече.

Позже, за выпивкой, Дюкен посмеивался над собственной нервозностью. Беда в том, что трудно было сказать с уверенностью, когда Дюкен говорит правду и когда играет. Актер по натуре, он иногда любил играть ради самой игры и в то же время был столь коварен, что никогда нельзя было знать, не делает ли он чего-нибудь только для маскировки.

В довершение всего со станции АОР в Гамбурге на радиостанцию Себольда пришло тревожное известие:

«Рекомендуем сугубую осторожность. Есть сведения, что кто-то из вас под слежкой».

Было понятно, что приближается время решительных действий.

Бывший представитель Форда шпион Гейне постепенно начинал играть все большую роль. Письмо, которое он опустил в почтовый ящик в коридоре отеля Клинтон, было вынуто оттуда раньше времени и оказалось адресованным Промышленному комитету в Патерсоне (Нью-Джерси). Агент ФСБ присутствовал в момент, когда письмо прибыло по назначению. Все еще выдавая себя за представителя Форда, Гейне писал:

«По поручению «Форд Мотор Компани» я предполагаю основать завод в Патерсоне и желал бы получить сведения об условиях труда в городе, особенно о том, сколько местных квалифицированных рабочих уже занято на авиационных заводах в окрестностях и сколько еще потребуется в ближайшем будущем».

Это был искусно задуманный запрос, и шпион безусловно получил бы нужные ему сведения, если бы не вмешались правительственные агенты. Как выяснилось впоследствии, Гейне разослал более десятка таких писем промышленным и торговым организациям важнейших оборонных зон и получил откровенные и подробные ответы.

Затем Гейне пробрался на авиационный завод Гленн-Мартин в Мэриленде, где служил родственник его жены. Прежде чем агенты смогли принять меры предосторожности, мнимому представителю Форда разрешили подробно осмотреть завод. Из Мэриленда он отправился в Вашингтон и встретился с бывшим офицером германской армии, который служил теперь в военно-воздушных силах США.

Шпион из Детройта носился по стране, как одержимый, и агенты ничего не могли с ним поделать. Подобно Дюкену, он знал множество трюков, чтобы сбивать с толку преследователей, и это нередко ему удавалось. Однако ФСБ имело возможность вести перекрестное наблюдение, ибо большая часть того, что он добывал, передавалась Лили Штейн, а все, что было у Лили, направлялось к Себольду для фотографирования на микропленку.

Однажды к Себольду пришел снабженный всевозможными удостоверениями посетитель, который назвал себя Лео Валеном, маляром из Йорквилля. Он передал пакет с просьбой, чтобы Себольд сфотографировал бумаги на микропленку. «Мне требуется это спешно, — сказал Вален. — Там ждут известий».

Впоследствии в газетах появились пространные сообщения о том, с какой поразительной скоростью строились корабли на верфях Эндру Дж. Хиггинса в Ныо-Орлеане. Даже некоторые официальные круги в Вашингтоне были поражены такой производительностью. Но нацисты вообще, а Йорквилльский маляр в частности, уже давно знали о том, что и как готовится на верфях Хиггинса. Об этом свидетельствует материал, который Вален передал Себольду:

«Отчет о результатах испытательного пробега торпедных катеров ПТ-6 (70 футов), построенных Э. Дж. Хиггинсом, Нью-Орлеан. Капитаном испытательного пробега был лейтенант военно-морских сил США Эрл Колдуэлл.

Во время этого экспериментального пробега всякое бортовое вооружение отсутствовало. В качестве движущей силы катера имеют по три паккардовских мотора в 1 500 лошадиных сил каждый. Катера имеют прочную конструкцию и снабжены водонепроницаемыми переборками. Пробег производился 50 раз при работе одного, двух и трех моторов. В первый раз пробег совершался с легким грузом, который затем постепенно увеличивался, вплоть до максимальной нагрузки баластом. Звукозаписывающая аппаратура на берегу обнаруживала шум винтов задолго до того, как на горизонте показывались катера. Эти пробеги считаются весьма удовлетворительными. В качестве горючего использовался высокооктановый бензин в количестве приблизительно 280 галлонов в час на 450 лошадиных сил (примерно полфунта горючего на 1 лошадиную силу в час).