Шрифт:
— Ревновать? — изумленно переспросила она, пока ее бледная фарфоровая кожа на лице становилась румяной.
— Да. Ревновать, — твердо повторил, приближаясь к ней вплотную.
— Не понимаю, о чем…
— Ты все понимаешь, милая, — сдержанно ответил, нависая над ней.
И куда делась ее былая уверенность?
Взволнованный светлый взгляд забегал по моему лицу, периодически останавливаясь на губах.
Она затеяла опасную игру.
Так даже интересней!
Я возвышался над ней, опустив ладони на ее руки, сжимающие подлокотники кресла, тем самым зафиксировав ее на месте.
— Я уже сказал тебе: ты моя, — повторил, прекрасно помня каждое слово, произнесенное мной вчера. — Ты нужна мне. Только ты.
Губы напротив дрогнули, и я увидел в ее глазах промелькнувшее разочарование.
— То же самое ты говорил и им? — я нахмурился, и пальцы чуть крепче сжались на ее запястьях, вжимая в обивку.
Почему она не верит? Зачем вынуждает снова и снова это повторять?!
— Я никогда… и никому… не говорил этих слов, — вкрадчиво прорычал, сокращая расстояние между нашими лицами. — Те студентки лишь жалкая приманка, чтобы вызвать в тебе ревность, как ты во мне. Никто из них никогда не сможет сравниться с тобой. Только ты заставляешь меня испытывать чувства, от которых я теряю рассудок.
Она ошеломленно слушала, пока я не мог замолчать, наслаждаясь ее растерянным видом и горячим дыханием на моем лице.
— Если я сказал моя, значит моя. Смирись с этим! — подытожил, касаясь пальцами утонченного подбородка, борясь с желанием поцеловать крохотное родимое пятнышко в уголке ее рта.
Не знаю, что она испытывала в этот момент, но судя по ее приоткрытым губам и частому сердцебиению, это не было похоже на ненависть.
— Нет, — вдруг прошептала она, и я почувствовал, как внутри меня все обрывается, а следом вспыхивает гнев и ярость. — Я не стану с этим мириться. Просто потому, что не могу.
Я смотрел в ее глаза, едва сдерживая себя. Мана вскипала в венах, желая вырваться наружу и немедленно подчинить, усмирить, заполучить ее себе!
— Я живу в другом мире, принцесса… — перешел на шепот, опустив взгляд и едва касаясь ее губ своими. — В мире, где все решает сила и власть, а они у меня в избытке. Я позволил тебе общаться с марийцем, но легко пересмотрю это, если ты снова полезешь к нему обниматься!
— Значит, это твоих рук дело… — она чуть отстранилась и с невероятной досадой посмотрела мне в глаза. — Заставил его стать моим другом, вынудил следить за мной?
— Можно и так сказать.
Я обучал Аяна в тайне, взяв его в свои ученики, из-за превосходного потенциала и родовой маны. Он был марийским принцем и являлся очень важной фигурой для меня в будущем.
— Ненавижу тебя! — пылко произнесла она, пытаясь высвободить руки.
Сколько раз я это слышал?
Я упивался своим превосходством, глядя на то, как она пытается сдержать слезы.
В такие моменты она становилась еще прекраснее, более уязвимой, чувственной, настоящей.
— Ты хочешь ненавидеть меня, но не можешь.
— Нет. Я предпочла бы никогда не знать тебя!
— Ложь.
— Я знаю, что ты сделал, Габриэль! — неожиданно выпалила она. — Это навсегда останется между нами. Я никогда тебя не прощу!
Она говорила с такой болью и тоской в голосе, что я был вынужден отойти, поскольку меня едва не накрыло ее отчаяньем.
— О чем ты?
Она замолчала, и я напрягся, сжав кулаки.
— Скажи это, Роза. Скажи, что я сделал!
— Ты убил моего брата! — выкрикнула она, встав с кресла, и я замер, лишившись дара речи. — Ты отнял единственного любимого человека, который был для меня дороже жизни. Теперь у меня остались только родители, которых я никогда не увижу. И все из-за того, на что ты меня обрек!
Я смотрел на нее, словно видел впервые, не в силах представить, что она чувствовала все это время, находясь рядом со мной.
Ее боль, страдание и переживания показались невыносимыми.
Боже, как она вообще справлялась с этим?!
Я сделал шаг и порывисто сжал ее в своих объятиях, не в силах больше вынести этот взгляд.
— Прости меня, маленькая… — прошептал, вслушиваясь в ее рыдания, что потоком обрушились на мою грудь. — Прости за все, что тебе пришлось пережить из-за меня. Но я не убивал твоего брата.
24.
Слезы текли по щекам. Я не могла успокоиться. Сердце обливалось кровью от чувств, разрывающих изнутри.
Внезапно услышанные слова раздались звоном в ушах, и все вокруг на какое-то мгновение перестало существовать.
— Что?
— Я не убивал Линзаэля, — внятно повторил Габриэль, и я бессильно пошатнулась, заглядывая в его выразительные карие глаза, что в этот раз смотрели на меня как-то иначе.
Этого…
Не может быть.