Рашид поверил. Стиснул кулаки

– С..и - едва слышно проговорил он

– Вот именно - мужчина не стал делать вид, что не слышал - вас уже можно... приземлить. Но этого не будет. Потому что вы нам интересны.

– Кому это - нам?

– Органам. Выйдем? А то...

Анвар Робертович сделал неопределенный знак, который каждый совершеннолетний советский человек хорошо понимал. Слушают или слушать могут

– Я на учет пришел вставать

– Свой военник здесь оставь. Вернемся - поставят.

В те времена посидеть было просто негде. Разве что прокуренные и обоссанные пивнухи и пельменные. В любое нормальное заведение с улицы зайти было нельзя - мест нет. Пускали только своих, или по блату. Оставшиеся продукты - продавали на черном рынке или просто разворовывали.

Потому говорили в машине - богатой белой двадцать четвертой Волге, стоявшей у военкомата. Анвар Робертович сел за руль, приглашающее открыл пассажирскую дверь

– Садись. Поедем, посидим где-то.

– Нет. Здесь поговорим

Анвар Робертович прихлопнул дверь.

– Хорошо поговорим здесь. Как думаешь, почему когда вы приходите куда-то и просите льготы, вам говорят - я вас туда не посылал.

– Я не просил

– Я к примеру. Или почему вообще все... так плохо. Жилья не хватает. В магазинах мяса нет, зато у спекулянтов его полно. И...

Анвар Робертович испытующе смотрел на "афганца"

– И почему же?

– Потому что Татария не принадлежит татарам!

Рашид пожал плечами

– Что скажешь?

– Ерунда какая-то.

В самом деле - ни в армии ни в группировках - про национальность не особо задумывались. Ценили духовитость, жесткость, умение махать кулаками. Если кого недолюбливали - то евреев, но в каждой компании был свой "еврей не такой как те". Еще почему-то не любили грузин - они жили нагло, открыто, широко и каждый грузин считал своим долгом поиметь все, что движется там, где он сейчас есть - понятия "чужие женщины" для него не существовало. Если русаки это позволяли, то где-то усатый наглец мог и на перо налететь.

И еще - никто и никогда не задумывался, что в проблемах виноваты люди какой-то конкретной национальности. Люди ругали власть, что в магазинах ничего нет, потом шли и покупали по блату с черного хода или у спекулянтов - но не было такого, что татарам тут продадут, а вот русским - нет. Кто готов купить втридорога - тем и продавали.

Людям еще не объяснили, что у проблем есть национальность. Это было еще впереди - если было...

– Никакая не ерунда. Посмотри на нашу республику.

...

– Сколько заводов, нефть есть. А в магазине на полках шагом покати.

– И чё? Кто виноват? Жиды что ли?

– Да нет. Виновато то, что мы слишком много отдаем в центр. Ты знаешь, что от нас мясо в Москву забирают

– Чего?

– Да, да...

Этого Рашид не знал. Хотя и не удивился особо. Но он по-прежнему не понимал.

– И что делать предлагаете?

– Умнеть - это для начала.

...

– Подумай, как ты оказался в Афганистане. Зачем тебя туда послали. Какой толк от этого татарскому народу?

...

– А ведь ты сражался с единоверцами!

Анвар Робертович тут совершил ошибку и огромную. Ему было плевать, на чем ловить потенциально очень ценного кадра, он пробовал всякое. А прикладной ислам не вызывал у Рашида ничего кроме лютой ненависти.

– Погоди!

...

– Ты куда, стой!

Анвар Робертович выскочил из машины - и тут на него обрушился удар дверью. Он так и не понял, как этот парень только что бывший на переднем пассажирском - оказался рядом с водительским местом и ударил его дверью. Анвар Робертович вскрикнул от острой боли...

– Сидеть, с..а, завалю.

Матерый КГБшник, много чего плохого в жизни сделавший - испугался. Впервые за очень, очень долгое время. Потому что он играл по правилам и ожидал, что другие тоже будут так играть. Правила были откровенно гнилые и подлые - но уж какие были. А тут - он увидел зверя в человеческом облике. Не просто шпаненка, который в компании запинает взрослого человека, особенно если пьяного, а один побоится - а такого, какому убить человека, что высморкаться.

– Еще раз тебя увижу - здесь или около брата - кончу сразу. Всосал?