– Порядка на улице нет - посетовал рыжий великан Виталя из ВДВ - молодняк борзый как я не знаю.

...

– Раньше хоть какие-то края были. Сейчас... взрослых только так заколбасить могут. А там и милиция...

Оно так. Группировки выросли на том, что преступление несовершеннолетнего против несовершеннолетнего не имеет никакой перспективы. Максимум что грозит в таком случае - колония. В отчетности это нормально не провести. Спохватилась милиция, когда стали запинывать в мясо взрослых, даже мужиков

– Ты чо, доброе утро не бегал?

– Бегал. Но тогда дал по башке - пробежал. А тут толпой запинывают.

– А ваш движ?

– Какой?

– Ну вы, чо делаете?

– Да так. Я вот на завод устроился. Пацанам помогаем.

– Много платят?

– Нормально, а чо?

– Да нет. Ничо...

Вернулся домой он уже под вечер. Выложил перед матерью часть денег, которые он отобрал у спекулянтов

– Рашид, откуда? Я не возьму

– Нормально, мам. Это мне выдали... за Афган.

– Зарплату что ли?

– Ну, да

Мать испытующе всматривалась в лицо сына, но врать он научился давно.

– Поешь...

– Потом.

Зашел в комнату к Ринату. Это было редкостью по советским меркам - у них было три комнаты на троих, давали когда еще отец был жив. А потом... ну не отнимешь же.

– Братя...

– Привет.

Теплоты между ними никогда не было - хотя он, как и положено было по законам улиц, впрягался за младшего брата. Тот рос каким-то не таким... с червоточиной. Он это чувствовал

Смерть отца изменила все и всех.

Он с размаху плюхнулся на жадно скрипнувший диван

– В комсу еще не вступил?

– Не взяли пока.

– А возьмут - пойдешь?

– Пойду.

Рашид сплюнул на пол. Это было хамством в своем доме, в камере за такое могли ночью опустить...

– Давно ты этому научился?

Ринат обернулся к нему

– А ты? Ты кому служил?

...

– Советскому союзу.

Брат не выдержал, вскочил, подошел вплотную

– Я родине - служил.

– А что комса - не родина?

– Там крысы.

– Такие же, как везде

Рашид вдруг выдохнул. Сдулся...

Афганистан... Афганистан стал проверкой советского общества на вшивость, так сказать. Проверкой подрастающего поколения. Многие ее прошли с честью. Еще больше - нет.

У них в полку был один москвич. Грамотный. Кому он только зад не вылизывал ради должности библиотекаря, положенной по штату. Получил свое. Бегал на побегушках у всего комсостава. Счастливо улыбался, что не ходит на боевые.

Еще один свалил. Маленький, худенький, откуда-то из-под Вологды, с наивными крестьянскими глазами - он был сломлен еще в учебке, где процветала самая дикая дедовщина. Про его судьбу никто не знал. Деды говорили, что поскольку женщин в горах мало, а козлодерство обычное дело, его обрядили в платье и заставили делать то, что делают последние шкуры. Командование знало об этих разговорах, но не пресекало их в расчете на то , что еще кто-нибудь десять раз подумает, прежде чем дезертировать во время операции. Все разговоры об интернациональном долге - не стоили и плевка.

Была еще одна с...а, замполит. Он выспренно говорил о долге, о Родине - а сам собирал с возвращавшихся с операции пацанов дань. Не с каждого, с отделения - кроссовки например. Или свитер. Не принесешь - будут проблемы.

Грабили местное население все. Понятно, что в каждой роте находились и нормальные пацаны, но другие беспредельничали по-черному.

Были и наркоманы. Вообще были цены на все - водка, наркотики, даже женщину могли привести...

Именно через замполита - ему удалось провести магнитофон Шарп, который он выменял на вещи из разграбленных лавок.

Сам замполит таскал контрабанду в обе стороны. Поговаривали, что в ту сторону - в цинковых гробах идет героин.

– С...й не будь - устало сказал он младшему

– И не думал.

Рашид снова сел на кровать

– Чем улица живет? Мотаешься?

– Местами.

– Это как?

– На сборы не хожу, ни к чему это. А так... уважением в своем возрасте пользуюсь.