— Можешь решить этот вопрос? — я достал ещё два рубля, и помахал ими перед лицом проводника.

Денег было жалко, но я тут подумал, что хватит приключений на сегодня. Всё же две драки за одно утро. Да и заряд бодрости от вида прекрасной Лидии, как начался, также неожиданно и закончился.

— Сделаю, — Кузьма скосил глаза на купюру и жадно сглотнул, — всё возможное, господин.

— Вот и славно, — улыбнулся я, засунул деньги ему в нагрудный карман и захлопнул дверь перед его носом.

А! Стоп!

Открыл дверь. Улыбнулся ошарашенному Кузьме. Забрал у него из рук чемодан и снова закрыл створку.

Вот теперь всё.

Стоило так подумать, как вагон дёрнулся. Лязгнула сцепка. В окно залетел резкий свист гудка паровоза и поезд начал движение.

— Ну, будем знакомы, — я повернулся, поставил чемодан на пол и, усевшись на диване, посмотрел на ботаника: — Кирилл Орлов.

— Тихон Стоев, — парнишка не спешил выбираться из угла, надел очки обратно, поправил светлую чёлку и посмотрел на меня с опаской.

Заметил на его пальце печатку с треугольным навершием — признак нетитулованного дворянства, у двоих бугаев такие же имелись, а у кабанчика круглая: признак графского рода, — и улыбнулся, как можно добродушнее.

— А скажи-ка Тихон, кому я только что в рыло дал, но, главное, — я аккуратно разместил сумку рядом с собой на диване, — скажи, знаешь ли ты, что за Лидия едет в соседнем купе.

— Вот такая она, — я обрисовывал руками фигуру Лидии, — в красном платье, красивая, и глаза зелёные.

— Да, это она, — закивал Тихон, — Лидия Фадеевна, дочь графа Чернышёва-Круглякова. Я с ней в одном классе учился.

Стоев оказался нормальным парнем. Худющий, слабый физически, он на удивление правильно говорил. От него так и сквозило академическими знаниями и лабораториями. Сущий ботан, но не заумный и душный, какими они бывают, а, живой что ли.

Когда он понял, что я не собираюсь его притеснять и обижать, то расслабился, и в нём заиграла жизнь. Глаза блестели всевозможными эмоциями. Лицо постоянно двигалось, а руки, так вообще, жили своей жизнью. Столько жестикуляции я не видел никогда.

— Парень у неё есть? — спросил я для проформы, хотя уже решил, что она будет моей. Ну, должно же у меня быть хоть что-то для души.

Ха, смешно звучит. Вернуть части духа для Духа, а Лидия для души. Забавно.

— Многие ухаживают, — протянул Тихон, подняв глаза к потолку, а затем покачал головой. — Но нет, не слышал, чтобы объявляли о помолвке и не видел, чтобы она благоволила кому-то.

— Отличные новости, — улыбнулся я, — а теперь скажи, кому я дал в рыло?

— А это её брат был, Георгий, — Тихон вжал голову в плечи и тихонечко добавил: — со своими вассалами. Тоже мои одноклассники.

— Ты чего? — не понял я его испуга.

— Ну, ты, наверное, расстроишься, — промямлил он.

— Из-за чего? — я всё ещё не понимал причины его боязни. — Что отбуцкал её брата, Жорика? Да ладно тебе, не велика проблема, не он же решает, с кем ей встречаться.

— Не он, — Тихон выпрямился и осторожно кивнул, — но они аристократы, графские дети, а ты, — он скосил глаза на мои руки, — даже не нетитулованный.

— Пфф, — фыркнул я, — думаешь это проблема?

Я расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и вытащил из ворота печатку на цепочке.

— А вот это ты видел?

Тихон уставился на перстень. Глаза его расширились от удивления, и он прошептал:

— Большой.

— Ага, — хмыкнул я, — главы рода. Так что, — я убрал перстень обратно, — не переживай, статус у нас равный. Мой, даже выше.

Только я закончил, как раздался стук, дверь отъехала в сторону, и на пороге возник мужчина в форме имперских железных дорог.

— Начальник поезда Семён Романович Иванов, — представился мужчина, а за его спиной я разглядел ухмыляющегося Георгия Чернышёва-Круглякова. — Господа, предоставьте ваши билеты.

На лице Семёна Романовича застыла маска равнодушия. Он пригнулся. Развернул плечи боком и шагнул в купе.

Форменный китель натянулся, подчеркнул военную выправку. Блеснула серебром короткая стрижка, а голова задела потолок, когда он выпрямился.

В помещении тут же стало тесно, а на меня упала его тень.

Начальник поезда повёл головой. Осмотрел купе. Подметил где лежит багаж. Покосился на Тихона и, мазнув по мне взглядом, словно клинком, повторил: