— Что? Пусть её разденут и обыщут ещё раз! Она успела его перепрятать! — требует Анриетта.

— Нет! — обхватываю себя за плечи. — Вы с ума сошли? — шепчу, потому что голос меня не слушается.

Они же не могут это сделать? Или…

Капитан пытается схватить меня за высокую горловину платья. Дёргаюсь и чувствую, как верхняя пуговка отлетает.

— Я сказал, убери руки прочь! — голос Рэйнхарда пробивается сквозь звон в ушах, он отбивает запястье капитана и оттесняет его так, чтобы загородить меня спиной.

Всё происходит очень быстро.

Капитан отшатывается, но не решается спорить с лордом. Злость на лице стража смешивается с недоумением.

— Что? Рэйнхарт, как это понимать? — Анриетта.

Даже меня его поведение вводит в ступор, а у обеих леди Орнуа сереют лица.

— Лоривьева благородная леди. Никто не вправе требовать у леди прилюдно снять верхнее платье. Иначе вы сами пойдёте под суд за нарушение конов Варрлаты, — его голос снова холоден и спокоен. Но это спокойствие кажется обманчивым.

— Благородная леди? Она ниорли!! Ниорли! Я требую, чтобы её обыскали! Она воровка! — не собирается сдаваться блондинка.

— Откуда такая уверенность, Анриетта? Ты же видела, что в карманах Лоривьевы ничего не нашли.

— Потому что… только она могла украсть!

— Анриетта. Откуда. Такая. Уверенность? — его голос становится на несколько градусов холоднее.

— А кто ещё?? — фея прикрывается бравадой, но в её глазах мелькает страх.

Рэйнхарт шагает к ней, обхватывает предплечье и опускает руку в карман платья самой Анриетты.

— Рэйнхарт, т-ты с ума сошёл?! Как ты обращаешься со своей с-супругой? — захлёбывающийся возмущением голос леди Ехидны.

Один карман.

Анриетта пытается выкрутиться.

Другой карман…

Рэйнхарт поднимает над головой руку, демонстрируя зажатый в пальцах браслет с бледно-голубыми камнями. При этом он не сводит глаз со стремительно бледнеющей и весьма ошарашенной Анриетты.

— Этот браслет мы ищем? — в его голосе сарказм, но его челюсть сжимается до дёргающихся желваков, а на шее пульсирует вздувшаяся венка.

Рэйнхарт Константин Орнуа

— Погода сегодня на редкость чудная, — Анриетта, как обычно, мягко улыбается. — Мы с маменькой давно хотели пройтись по округе, говорят, близ площади Искупления появились новые лавки.

Она проводит пальчиками по краю моего рабочего стола, берёт верхнее письмо из стопки, помеченной как “Важное № 2”, и обмахивается им.

Мягко вытягиваю письмо из её рук и кладу обратно. Туда, откуда она его взяла. Не знаю, что за странная привычка трогать вещи на моём рабочем столе.

Много раз просил Анриетту не делать этого, но всё бесполезно.

— Конечно, идите. Я встречу вас, когда освобожусь, — засовываю своё недовольство поглубже, чтобы не показаться грубым.

— То есть ты даже не предложишь проводить нас? — в голосе звучат нотки обиды.

— С вами пойдёт Ланц, он проследит за безопасностью и поможет, если будет нужно.

— Слуга? Ты отправляешь с нами слугу? Рэйнхарт, ты обещал, что сам будешь сопровождать меня на прогулках! Ты только вчера это обещал! — её нижняя губа вздрагивает.

— Анриетта, милая, я сказал, что присоединюсь к вам, если смогу пораньше закончить дела в управлении. Но, как ты могла заметить, перед моей дверью сейчас ожидают пять человек.

— Пусть с ними работает лорд Атанье! Он же принимает всех, когда ты уезжаешь!

— Это не какие-то просители, Анриетта. Двое из них — судьи, разговор с которыми не должен выйти за стены моего кабинета. Один из ожидающих — глава стражи другого города, которого я лично вызвал в столицу, причём, срочно. Продолжить?

— Я поняла, — отводит обиженный взгляд.

Бездна.

Делаю глубокий вдох и тру лицо ладонями.

— Хорошо… послушай, сейчас вы с матушкой пойдёте в ресторацию и пообедаете. Я постараюсь сделать так, чтобы освободиться в течение двух часов. Хорошо? — заглядываю ей в глаза.

— Два часа? Так долго… за это время мы бы ещё могли зайти в ювелирную лавку фира Тарэля.

— Опять? — вопрос срывается, прежде чем я успеваю себя остановить.

— Что? Ты против? Рейнхарт, ты постоянно пропадаешь на своей дурацкой службе! Я порой не вижу тебя по несколько дней! Мне даже приходится без тебя посещать приёмы! — её губа снова вздрагивает.