– Я думаю, я пойду загляну к отцу, – пробормотала она наконец. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я осталась.

Он взмахнул рукой в воздухе:

– Иди.

«Не хочу, чтобы она уходила».

Эйра замешкалась, и он понял, что она услышала его проскользнувшую мысль. Но она ждала, что он скажет что-то вслух, попросит ее остаться.

– Иди, – повторил он. На этот раз она встала и, бросив последний взгляд через плечо, ушла, оставив его одного. Как только дверь за ней закрылась, он сорвался и пнул стоящий рядом стул. Все это было из-за его матери и ее проклятого правления. Теперь Эйра все знала, и ей оставалось лишь переварить всю эту информацию. Несмотря на все пережитое, она явно неплохо справлялась, за что он ее очень уважал. Такая сила духа встречалась ему редко, и в его груди забилось что-то похожее на гордость за нее.

Развалившись на стуле, Морозко смотрел на огонь, пока не провалился в глубокий сон.

Эйра схватила его за руку, удерживая на месте и жестом показывая на перевертыша, который кинулся на маленького ребенка. Вместо того чтобы столкнуться с мальчиком, демон замерцал всем телом, растянулся в воздухе и испарился. Малыш забился в конвульсиях, а когда перестал и сел, его глаза вспыхнули желтым.

Смертный поднял руки и посмотрел на них, а затем, издав нечеловеческий визг, кинулся прочь.

Морозко оскалился:

– Они могут вселяться в смертных детей.

– Откуда нам тогда знать, кто одержим, а кто нет? – прошипела Эйра.

– Не знаю.

Морозко резко проснулся, вскакивая со стула. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он был в Винти, в чьем-то доме. Чуть успокоив нервы, он выскочил наружу. Судя по восходящему солнцу, он проспал всего один час.

Нука, зевнув, поднялся на ноги и посмотрел на Морозко.

– Ваше величество? – Андрас отошел от дерева, на которое опирался. – Все в порядке?

Морозко провел ладонью по лицу:

– Нет. У нас появилась большая проблема.

– Какая? – напрягся капитан, тут же заозиравшись по сторонам.

– Те создания, что это устроили… могут вселяться в тела детей.

А это значило, что часть людей уже могла быть одержима. Но как от них избавиться – неужто убить всех без разбора? Сжав кулаки, Морозко зарычал. Ну уж нет. Должен был быть другой способ.

Эйра смотрела на небо, ярко усыпанное звездами. Факелы, расставленные вокруг деревни, ярко пылали, разрывая непроглядную тьму – не освещения ради, а чтобы защищать от существ, которых, как она теперь знала, создала жестокая мать Морозко. Перевертыши.

Что там про Эйру и спасение Фростерии? Ха! Она не могла призвать магию даже на кончики своих пальцев, несмотря на то, что чувствовала ее бурление где-то внутри себя. Могла только превратить себя в сову, но что в этом толку? Дать посадить себя в клетку, стать для кого-то обедом? Может, тот один раз, когда у нее вырвался магический заряд, вообще был просто каким-то непонятным сбоем.

Сверху незаметно кто-то ухнул, и она снова посмотрела в небо, где над ней кружился Адаир.

– Да не тебя в клетку. А меня.

Он снова ухнул, следуя за ней, пока она торопливо возвращалась к дому Сарен, хрустя белым снегом под ногами. Морозко остался в заброшенном доме один и отверг ее предложение составить ему компанию. На самом деле король хотел именно этого, но вслух-то этого ей не сказал, только подумал. Взрослый мужик, в самом деле. Она не собиралась нянчиться с ним и переспрашивать.

Морозко наконец-то выложил ей всю правду. Теперь стало понятно, почему он выбрал ее в жертву, почему напоил своей кровью, зачем тренировал превращаться. Вот только понимание еще не оправдывало случившегося. А еще она чувствовала себя дурой, огромной дурой, как было положено и всей их деревне. Пусть это и было виной их предков, которые не передали нужную историю следующим поколениям. Они знали, зачем нужно было проводить жертвоприношения… но то ли забыли, то ли решили, что больше не верят в эту причину, и промолчали. Если бы она знала, первее всех бы полоснула кого-то из скотины ножом, даже если часть деревни осталась бы из-за этого голодной. Столько жизней было бы спасено. А теперь можно было сколько угодно резать животных, толка уже не было никакого.

Возможно, в какой-то момент ей придется пожертвовать собой. Еще не сейчас. Морозко пока не до конца разобрался в своих видениях. Но ради своей семьи, если бы дело до того дошло, она бы это сделала, точно так же, как пошла с Морозко, когда он выбрал ее там, на церемонии.

И все равно в ней тлела злость, билась в такт ударам израненного сердца. Морозко ведь мог и напомнить деревне, для чего были нужны жертвы. Знай они заранее, зарезали бы хоть тысячу лошадей.

– Эйра, у нас больше нет тысячи лошадей, – пробормотала она. – Хорошо, это я перегнула. Но уж одну в конкретный день мы бы точно смогли бы принести в жертву. – Потому что без жертвы перевертыши сломали печать, ее отец оказался ранен, их дом сгорел, Петр погиб, а Сарен и вся деревня оказались обречены на вечные страдания.