Павел Петрович Дессе вовремя заметил приближающуюся группу и приказал двум своим резервным дивизиям выйти наперерез кораблям Круза и купировать возможную атаку противника. Старый лис сразу почуял опасность и угадал замысел врага. Он не мог допустить, чтобы его поредевшие и измотанные боем порядки атаковали с тыла. Это стало бы началом конца. Поэтому адмирал, не колеблясь, бросил в бой свой последний резерв.

1-я «ударная» дивизия и 12-ая «линейная», которые давно рвались в бой, по кратчайшему маршруту вышли на открытое пространство и яростно набросился на врага. Между нами и кораблями контр-адмирала Круза завязалась жестокая схватка. Линкоры и крейсера, словно железные гладиаторы, кружили друг против друга, обмениваясь убийственными залпами.

Наш противник хоть и имел в своих рядах целых полсотни новейших дредноутов, однако не пожелал умирать под пушками этих бешеных «северян». Экипажи кораблей Круза не выдержали нашего натиска и стали в беспорядке покидать сектор сражения… Страх и отчаяние сломили их волю и погасили последние искры мужества.

— Трус, не смей убегать и держи строй! — закричал Птолемей на своего адмирала, связавшись с его флагманом. Лицо первого министра исказилось от ярости и негодования. Он просто не мог поверить в происходящее. — Ты подчиняешься мне, или все еще продолжаешь служить адмиралу Самсонову?! — бушевал Птолемей, не в силах совладать с охватившим его бешенством. Он видел в действиях Круза не просто трусость, а прямое предательство и измену. Неужели этот человек, еще недавно клявшийся ему в верности, на самом деле работает на Дессе или даже на Императора?

— Дивизии, которые меня атаковали, невозможно остановить! — закричал в ответ Круз, оправдывая свое отступление, вернее паническое бегство. В его голосе слышались плаксивые и заискивающие нотки, столь несвойственные боевому офицеру. Он всеми силами пытался снять с себя вину за происходящее, переложить ответственность на других. Дескать, он то тут не при чем, это все проклятые «северяне», которые дерутся как одержимые.

— Я физически не могу их сдержать, господин первый министр! Простите… Конец связи… — провыл напоследок Круз и оборвал канал, спасаясь от справедливого гнева своего повелителя. Он предпочел позорно сбежать, лишь бы сохранить свою никчемную жизнь. И плевать ему было на честь мундира, на данную присягу, на судьбы людей, которых он предал. Таков был этот «герой», этот «доблестный» воин.

— Дьявольщина, все нужно делать самому, — воскликнул Птолемей и отдал приказ своей резервной эскадре, стоявшей в охранении флагмана первого министра сняться с координат и вступить в бой. Это было последнее, что оставалось предпринять в столь отчаянной ситуации.

По воле случая основу данной резервной эскадры первого министра в это время составляла та самая 34-я «резервная» дивизия, которой не так давно и совсем недолго командовал я. Это было лучшее из подразделений, находившихся в прямом подчинении Птолемея — укомплектованное новейшими кораблями и отборными экипажами. Птолемей Граус в пылу азарта сам повел свои корабли в атаку на наши с Доминикой дивизии, желая покарать этих «северян» за разгром эскадры Круза. В нем бушевала жажда мести, застилающая глаза пеленой ярости.

Буквально пять минут форсажного ускорения и вот две волны, каждая в более чем полусотню боевых вымпелов встретились друг с другом. Пространство между ними озарилось вспышками плазменных орудий и взрывами ракет. Тысячи тонн металла столкнулись на высоких скоростях, в желании истребить друг друга.

Только сейчас Птолемей заметил информацию на тактической карте, что в составе одной из дивизий противника находится тяжелый крейсер «Одинокий», а также боевые флагманы: капитанов Белло и Наливайко. От этой новости сердце первого министра по спине пробежал холодок. Первый министр сразу же поумерил воинственный пыл и приказал капитанам кораблей 34-ой «резервной» дивизии окружить его флагман дополнительным полукольцом охранения из крейсеров. Теперь его «Агамемнон» оказался в центре нескольких эшелонов обороны, защищенный верными кораблями. Но даже это не могло до конца успокоить Птолемея, ведь он видел, с какой яростью и умением бьются его враги в секторе…

Между тем две наши эскадры сшиблись меж собой, и тут Птолемей с ужасом стал наблюдать, как корабли «северян» уничтожают буквально все на своем пути, неся при этом минимальные потери. В то же время корабли 34-й дивизии, несмотря на все свое техническое и численное превосходство, таяли на глазах под безжалостными ударами противника. Их боевые порядки смешивались, связь и управление нарушались. Страх и отчаяние все сильнее охватывали экипажи, лишая их последних остатков мужества и воли к победе. Командующий союзного флота понял, что как бы ни была хороша в бою 34-я «желто-черная» дивизия, но и она не мог справиться с таким сильным и смелым врагом…

Птолемей, долго не думая, моментально остановил свой линкор «Агамемнон» заведя его еще более вглубь построения 34-ой, укрывшись за корпусами других кораблей, а после снова с тревогой посмотрел на тактическую карту сражения. Чутье подсказывало ему, что дальнейшее участие в бою может стоить ему жизни. А умирать первый министр отнюдь не собирался, особенно сейчас, когда власть над всей Империей была так близка. Нет, он должен выжить любой ценой, пусть даже ценой собственной чести и достоинства.

Панорама на тактическом дисплее открывалась поистине апокалиптическая. Весь сектор боя кипел от плазмы тысяч выстрелов. Сотни кораблей, объятые пламенем и изломанные взрывами, дрейфовали в пространстве, словно жуткий металлический архипелаг. Вице-адмирал Джонс с одной стороны и адмирал Дессе, с другой, носились по всей линии соприкосновения, пытаясь заделывать бреши в своих оборонительных порядках. Они были вездесущи — казалось, они находятся одновременно на десятке флагманов, лично ведя в бой каждое подразделение…