— Что еще докладывает? — недовольно сдвинул брови Савельев.

— Что ни пункт, то в том же духе: не пригодная для строя обувь, шинели ниже второй категории. А еще хуже, вместо обеспечения отличной огневой подготовки посылает большое количество бойцов на хозяйственные работы.

— Когда возвращается его комиссар? — спросил Савельев, перечитывая рапорт.

— Думаю, на днях.

— Эх, Мурманский, Мурманский! — задумчиво проговорил командующий. — До войны выглядел орлом: в гарнизоне ровные дорожки, подрезанные деревца — дивизия боевая! — Савельев неодобрительно качал головой. — А теперь глупость за глупостью: трехъярусные боевые порядки, сползающее отступление с залповой стрельбой, как при Петре Первом! Еще не воевал, а уже собирается с дивизией сползать… Мой вывод таков: поедем в дивизию посмотрим еще раз.

— Согласен, это лучше, чем выслушивать его объяснения в штабе.

Полковник Мурманский, получив копию донесения, пришел в ярость:

— Щелкоперы проклятые! Копаться все мастера, а ты попробуй сам сделать! Наряди всех в новое. А сам с чем останусь? Им нужно, а Мурманскому нет? Мурманский для себя бережет? — выкрикивал он, хотя в кабинете никого не было.

Просмотрев до конца доклад, он стукнул кулаком по столу:

— Дежурного ко мне!

В кабинет вошел испуганный старший лейтенант.

Мурманский окинул его придирчивым взглядом.

— Почему без шпор? Распущенность! Кто допустил к дежурству?

— Начальник штаба, товарищ полковник, — доложил дежурный. — Он же инструктировал.

— Да разве вас словами проймешь? Ложи перед вами строевой, внутренний, караульный, дисциплинарный уставы и инструктируй, пока у вас губы до полу не отвиснут. Измерил, не хватает двух сантиметров — еще инструктируй! С вами голову потеряешь, помощнички. Сообщи капитану Скобелеву, что я приеду смотреть что у него делается. Пускай мне только выставит оборванцев, я ему растолкую, почему черепаха смешная. В полки передай устный приказ, чтобы командиры дали ему по пятьдесят пар ботинок, по пятьдесят шинелей и по пятьдесят пар обмундирования. Все чтоб первосортным было. Если будут скулить, растолкуй, что после смотра командующим все получат обратно.

Через час Мурманский был в полку Свирина. Приняв лихой рапорт, восхищенно воскликнул:

— Видно будущих гвардейцев. Молодцы! Не понимаю только, как Скобелев у вас прошляпил? — обратился он к Свирину.

— Нечего было, товарищ полковник, показывать. Вместо подразделения базар какой-то: половина людей заменена, со многих сняли обмундирование.

— А вы как думали? — вспылил Мурманский. — Отдать из дивизии лучшее? Вот когда дорастете, будете командовать дивизией, тогда и делайте, как хотите.

— Приказано было, товарищ полковник, готовить третий батальон в штатном составе, некомплект дополнить хорошо обученными бойцами. А согласно вашему распоряжению — другое.

— Молчать! И без вас знаю, что делаю. Где выстроена эта орава? Ведите!.. Все учат, учат!

— 3-здра! — молодцевато ответил строй, когда командир дивизии поздоровался.

— А вы говорите! В моей дивизии нет плохих бойцов, — самодовольно взглянул он на Скобелева. — Как, братцы, не боитесь фашистов? Сумеете их бить и в хвост, и в гриву, как мы били в германскую?

— Сумеем! — нестройно выкрикнуло несколько голосов.

Мурманский повернулся к командиру батальона:

— Ну, что вы здесь натворили? Давайте, посмотрим. Эх, вы, горе-начальники! Сами справиться не можете. Скобелев промолчал.

Обходя строй, Мурманский все больше темнел: состояние батальона явно оставляло желать лучшего. Взглянув на правофлангового рослого бойца, командир дивизии зло спросил:

— Это что за каланча?

— Боец Алексеенко, — нехотя ответил Скобелев.

— На него две пары обмундирования напялить нужно.

— Это верно, — согласился Алексеенко. — Со мной один убыток.

— А вы почему в рваных ботинках? — обратился Мурманский к стоявшему рядом бойцу.

— Такие выдали, товарищ полковник.

— Вы кто?

— Красноармеец Пронькин.

— Да нет, не по фамилии, а по специальности?

— Парикмахер.

— Да нет, по военной специальности! — рассердился Мурманский.

— Зачислен пулеметчиком.

— А из пулемета стреляли?

— Нет.

— А видели его?

— Ну, а как же. Близко только не видел.

— Это черт знает что! — Мурманский отошел от строя. — Как вы думаете командовать батальоном в бою, если здесь не можете привести людей в божеский вид? — выговаривал он Скобелеву.

— Товарищ полковник! Я сделал все, что в моих силах, — с обидой в голосе доложил Скобелев. — Неделю все, кто чуть-чуть владеет иглой или шилом, штопают и латают. Но это не то, что требует командующий.

— Что вы все — командующий, командующий. Перед командующим я буду отчитываться. А вы ответственны передо мной.