— С рассветом? — со скрытой иронией переспросил полковник Орехов, зная, что Свирин не станет ожидать рассвета.

— Там видно будет, — уклончиво ответил Свирин. — По вашему приказу я ее должен взять с рассветом…

— Это верно, ночку лучше поспать, набраться силенок, а там и с богом, — уже насмешливо заключил Орехов. — В приказе время определено темпом продвижения. А если быстрее сомнешь противника?

Уже совсем в сумерках не отходивший от стереотрубы начальник разведки полка неожиданно воскликнул:

— Товарищ полковник, ей-богу, японцы выводят из укрепленного района войска. По дороге в Узком логу уже до двух рот проскользнуло.

Орехов подсел к стереотрубе, но сгущающиеся сумерки скрыли от него наблюдаемый двухметровый участок дороги в Узком логу. Орехов позвонил в соседний полк:

— Сокол? Тебе что снится?

— Боюсь и говорить. Вроде домой поехали с моего огорода, — ответили не слишком уверенно.

Орехов заторопился в штаб дивизии, так как этот маневр японских передовых частей был неожидан и непонятен ему.

* * *

За несколько дней до начала Маньчжурской кампании генерал Смолянинов ознакомился с приказом фронта. И хотя в общих чертах Виктору Борисовичу был уже известен оперативный замысел, теперь, сжатый в лаконичную форму боевого приказа, он удивлял военной дерзостью, предусмотрительностью и простотой маневра.

Девятого августа в ноль часов десять минут разведка и штурмовые отряды, командирами которых были назначены офицеры, знающие маньчжурские тропы фронтовой полосы так же, как свои, перейдут границу, затем проникнут без единого выстрела в стыки между укрепленными районами, и с рассветом, оставив у себя за спиной знаменитый железобетонный пояс, обрушатся на благодушествующие за ним в боевой готовности полевые войска японцев. Ночью инженерные войска и штурмовые отряды расчистят путь через тайгу для танковых и механизированных подразделений. С первыми проблесками зари, когда густая утренняя дымка закрывает пади и низины, бронетанковые и гвардейские дивизии с четырьмя артиллерийскими бригадами устремляются в бреши и наносят удар по основным силам Муданьцзянско-Линькоуской группировки японцев.

Перед выступлением генерал Смолянинов с согласия командарма пригласил к себе командиров штурмовых и разведывательных отрядов. Не потому, что член Военного Совета не знал, кого из них или сомневался в ком. За эти годы он много раз встречался с каждым, знал их деловые качества. Они были разные по возрасту, званию, натуре, но одинаково боевые офицеры, за которыми солдат пойдет без колебаний и сомнений.

Офицеров Виктор Борисович застал уже в сборе. Они плотно сидели за несколькими столами, переговариваясь между собой вполголоса.

— Здесь все коммунисты. Поговорим по-партийному, — бегло оглянув собравшихся, без всякого вступления заговорил Смолянинов. — Задача на вас возложена трудная. От нее во многом зависит успех всей армейской операции. На выполнение ее нужно идти со спокойной душой и ясными мыслями. Доклада не требую, знаю, что готовы. Другого хочется… У кого, понимаете, душа неспокойна или что тревожит? — всматриваясь в лица, уже медленно и просто заключил он.

В дальнем углу поднялся плотный уже пожилой капитан.

— Первый раз слышу на строевом совещании такие хорошие слова, — в раздумье проговорил он. — Поговорить по-партийному… На строевом совещании всего не выскажешь! Мой отряд готов. Сомнений нет: задачу выполним. А вот беспокойство на душе остается. — Капитан выдвинулся из угла ближе к столу и крепко нахмурил лоб. — У меня в отряде народ больше боевой, фронтовой. Шли, по своим сожженным селам и городам, видели кровь и слезы, — убитых младенцев и матерей, но на Дальний Восток они пришли не мстить, а образумить японца, заставить кончить войну… Вчера подходит ко мне сержант… «Капитан, спрашивает, ты японский язык знаешь?» — «Нет, отвечаю». — «Плохо дело: всех подряд дожить будем, а он, может, уже капитулирует перед нами. Опять же, языка возьмем… Подскажи командованию, чтобы переводчика прикомандировали…»

Генерал Смолянинов поманил рукой своего порученца и что-то тихо сказал ему. Тот козырнул и быстро вышел.

— О пограничном режиме, — продолжал капитан. — Не знаю, сколько еще стоять будем на границе…

— Позвони Главкому, — отозвался кто-то полушепотом.

— Хитро загнул! — отозвался другой голос.

Капитан неловко заулыбался и растерянно посмотрел по сторонам.

— Это вопрос государственной важности! — поддержал его Бурлов. — Вчера к границе выдвинулся батальон майора Ляшко. Пятеро «удальцов» ушло в разведку на ту сторону. Через час возвратились! Японцы не дураки, понимают, чем это пахнет! А в этом секторе потом, мне идти с отрядом. Пришел к майору, прошу не делать этого. Куда там! «Вы мне не указывайте!» — кричит. Человек спутал два простых понятия: линию фронта и границу.

Члена Военного Совета коммунисты попросили вооружить всех бойцов в штурмовых группах автоматами, разрешить идти в бой без обязательной армейской амуниции: противогазов, шинельных скаток, фляг — будет меньше шума и стеснительности.

— Разрешите, товарищ генерал! — поднялся майор Рощин. — Необходимо нам больше доверять: у меня за последние два-три дня было четырнадцать инспектирующих. Из всех отделов! Это хорошая и понятная забота, но чрезмерная…

— Правильно! — раздалось многоголосо и одобрительно.