Я прошу это, папа, не для себя и не для нее, а ради человека, который… мне не безразличен, — прошептала Зина. — Если я этого не сделаю, я никогда не смогу честно смотреть ему в глаза. Между нами навсегда станет укор этой девушки. Помоги, папа! — почти простонала она. — Я могу не ехать. И даже незачем мне ехать. Он должен сам встретиться с ней…

Савельев хмуро заходил по комнате.

— Ну хорошо, — после долгого молчания отрывисто бросил он. — Пока я тебе ничего не обещаю. Отвечу завтра.

— Но я хочу сегодня или завтра лететь в Хабаровск, папа, — пояснила Зина.

— Это хорошо! Запиши все и положи на стол адъютанту.

— Но, папа.

— Зина! — уже недовольно прервал Георгий Владимирович. — И при тебе и без тебя я сделаю все зависящее от меня в равной степени.

— Хорошо, папа… Может быть, тогда ты разрешишь с Варенькой поехать старшине, который служил у Анатолия, а сейчас должен демобилизоваться, — Федорчуку?

— Федорчук? — удивленно воскликнул Савельев. — Кондрат Денисович согласился взять на себя эту сомнительную миссию?

— Нет, папа! Я с ним об этом не говорила, но думаю, что для майора Рощина он на это согласится. Тем более, ему безразлично, каким путем выехать из этой… страны.

— А если майора Рощина уже не окажется в Сахаляне, куда прикажете старшине девать твою Вареньку?

— Что же ты меня спрашиваешь, папа? — взмолилась Зина. — Я ничего не знаю и ничего не понимаю.

Георгий Владимирович не мог не видеть мучений дочери и потому, успокоив ее, обещал в этот же день помочь ей вылететь в Хабаровск.

— Я хочу еще побывать в Муданьцзяне, папа, — уже твердо проговорила Зина.

— Ты что же, сорванец! — привлек Георгий Владимирович к себе дочь. — Совсем пала духом? Помнишь: Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом…

Откуда ты знаешь? — в испуге и изумлении воскликнула Зина.

— Ты читала во сне… Это хорошие слова, сорванец, только их нужно понимать не как заупокойные или поминальные. Крепись!

— Да и так креплюсь.

6

На Японию надвигался туман. Моросил мелкий, словно просеянный сквозь густое сито дождь, но Императорская площадь была запружена народом. У стены, со следами высочайшего повеления «Бросить вызов смерти!», худощавый, среднего роста японец, взобравшись на помост из ящиков, выжидающе поднял руку. Когда утих шум, он слегка поклонился и заговорил ровным спокойным голосом.

— Во время войны нас называли предателями и пораженцами, и за это сотни коммунистов были убиты полицией. Но посмотрите на опустошенные города и разрушенные заводы, на Хиросиму и Нагасаки. Не коммунисты вызвали все это, а император, дзайбацу, Тодзио и его военная клика. В опасности не только страна, но само существование народа. Люди лишены крова, работы, пищи. Теперь мы спрашиваем: кто же действительные предатели народа? Кто его друзья и кто враги? Почему наше правительство не хочет мира с Россией и Китаем? Разве они разрушили наши города? Разве они пришли на нашу землю, чтобы установить свой порядок? Нет!

В это время из ворот императорского дворца к мосту Нидзи выползли два американских броневика. Нарастающим гулом морского прибоя прокатился по площади негодующий ропот демонстрантов. В гуще возбужденной толпы раздались выкрики: «Долой императора!» «Американцы, убирайтесь вон из Японии!»

Полковник Свенсон поморщился, словно от зубной боли, и раздраженно захлопнул окно.

— Вы не находите, майор, что в этом есть что-то традиционное? — с желчной иронией спросил он. — Броневики генерала Макартура охраняют его величество императора Хирохито от японских коммунистов.

Их было двое: он и майор Танака — победитель и побежденный, в равной степени ненавидящие этих демонстрантов.

— Япония начинает понимать, господин Свенсон, что генерал Макартур большой друг ей, — с готовностью подтвердил Танака. — Судьба империи беспокоит его не меньше, чем божественного императора.

— Да-да, но ваше правительство слишком поздно это поняло и заставило нас пойти на крайние меры, — отозвался Свенсон, выпуская облако дыма. — На этих днях майор Танака, Тодзио и компания будут арестованы как военные преступники. Против Потсдамской декларации оказался бессилен даже Макартур. Он смог только задержать арест генерала Тодзио и других. Советскую Россию не запугали даже угрожающие демарши наших дипломатов в Москве! У большевиков очень крепкие нервы, майор!

— Господин полковник, вам известно, кто из дзайбацу включен в список преступников? — вкрадчиво спросил Танака.

— Вас беспокоит судьба отца?

— Да.

— Из дзайбацу никто не включен в этот список. Завтра, майор, я вылетаю в Китай…

— Это связано с выводом советских войск из Маньчжурии? — прямо спросил Танака.

— Да! После их ухода войска Чан Кай-ши должны занять все крупные города. С Мао Цзе-дуном у нас будет короткий разговор. Мы потребуем сократить коммунистические войска с полмиллиона до ста тысяч, оставить Чаньчунь…