На второй день старший лейтенант позвонил капитану Козыреву и попросил его прийти на Тигровый хребет к горелому дубу. Начальник погранзаставы обещал быть.

Ровно в назначенное время Козырев вынырнул из кустов рядом с Рощиным и, подавая руку, пошутил:

— Что за таинственное свидание в таком укромном уголке? Не объясняться ли мне в любви задумали?

— Вот именно объясняться.

— Опасаюсь, что интерес не ко мне, а к владениям начальника погранзаставы… Ну ладно, выкладывай!

— Мне приказано, Кирилл Иванович, оборудовать передовой наблюдательный пункт прямо у границы. Выбирал, выбирал место для этой цели…

— И выбрал Сторожевую? — закончил за неге Козырев.

— Да, другого такого места нет.

— Не выйдет, старший лейтенант!

— Почему?

— По целому ряду причин. Днем на нее доступа, нет: лощина открытая, сунуться туда — верная смерть; ночью не пройдете — сплошная трясина. Даже мои хлопцы по темноте туда не ходят. И главное: японцы не оставят вас там в покое, а на случай стычки вы отрезаны. Никакая помощь немыслима: по лощине, стена «учебного» огня и с их стороны открытые подступы. Очень опасно, Анатолий… А обзор с нее, действительно, хороший, — заключил Козырев, словно подзадоривая Рощина.

— Да, помех много, — задумчиво проговорил Рощин. — Ну, а дипломатических препятствий нет?

— Какие там дипломатические? Земля наша — советская.

— Вот и хороню! — облегченно вздохнул Рощин. — Так как же? — обратился он к Козыреву.

— Ладно. Мне хватит и бинокля, а ты следи в трубу. Так и быть, познакомлю тебя с проходом.

— Слушай, Кириллович! — приказал Рощин Земцову, обладавшему хорошей памятью на местность.

— А-а, медвежатник! Ну слушай, друг, внимательно, если что запомнишь.

— Упомню, товарищ капитан, все до травинки, — заверил тот.

— У подошвы Тигрового дуб развесистый. Видишь? — Есть дуб, — отозвался Рощин.

— От него по болоту трава идет густой темно-зеленой гривой, это начало тропы. В конце гривы — поворот под прямым углом вправо.

— Там как будто куст? — спросил Рощин.

— Вот-вот. Это пограничники сунули. Везде на поворотах такие «кусты» были поставлены, но многих сейчас уже нет.

Козырев пояснял минут сорок. Рощин старался запомнить все мелочи, но терял даже главное.

— Ну запомнил? — с сомнением спросил Козырев. Рощин взглянул на Земцова.

— Если бы пересказать, — неопределенно проговорил тот.

— Давай, давай! — ободрил его Козырев.

Земцов встал, достал из кармана карандаш, аккуратно свернутый клочок бумаги и, к немалому удивлению начальника погранзаставы, отвернулся от Сторожевой.

— Значит, так. По грядочке — метров пятьдесят, — провел он линию на бумаге. — У куста — поворот на правую руку и прямо до осотной борозды. Это метров с полста… — Земцов повторил маршрут на память без единой ошибки.

— Вот это колдун! — с восхищением воскликнул Козырев. — Вы, наверное, охотник?

— Нет. Ягоды-грибы ходили собирать, у нас-то болота, пожалуй, поглуше этих, — ответил Земцов.

— Теперь слушай, вот что еще, — обратился Козырев к Рощину. — От вершины спускается дубовая роща, она сильно опутана виноградником. На любое дерево залезай — видно все, как на лысине, километров на пять. Там у одного дуба сломана большая ветка: она висит на коре, по ней легко найти дерево и ночью. Под дубом вырыт окоп, сверху он закрыт плетушкой и заложен дерном, так что залезешь туда — ни один черт не найдет. Но и сам ничего не увидишь, — рассмеялся Козырев. — Это мы оборудовали для секрета, человек пять свободно влезет. Вот, пожалуй, и все, чем я могу помочь… Сколько человек пойдет?

— Я, Зудилин и четверо бойцов, — ответил Рощин.

— Не мало?

— Хватит. Драться с ними не думаем.

Разведчики еще часа полтора изучали и запоминали дорогу и только к вечеру, распрощавшись с Козыревым, возвратились. Узнав, что Бурлов на пункте, Рощин позвонил туда.

— Орлов? Сегодня в ночь выступаем. Со Сторожем договорился, обзор замечательный. Организовать наблюдение за нами? Это, пожалуй, нужно, прикажу на этот счет Ошурину. Если видимость будет хорошая, сумеют за нами уследить. Вы когда будете? Тогда до послезавтра, товарищ Орлов!

Ночь наступила темная, неспокойная. Сильный ветер метался и свистел в густых зарослях. Предполагая, что к полуночи облака все же рассеются, Рощин отложил выступление на час ночи. Но и в час небо оставалось таким же темным.

«Погода гадкая. Трудно будет преодолевать болото», — подумал Рощин, но приказал готовиться к выступлению.

К подножию Тигрового добрались быстро. По болоту пошли гуськом: впереди, с длинным шестом, Земцов, за ним Рощин, потом Федорчук, Варов, Новожилов. Замыкающим шел Зудилин. Земцова Рощин привязал к себе десятиметровой веревкой и предупредил всех, чтобы хорошенько запоминали дорогу. Шли медленно и осмотрительно. Иногда под ногами чувствовалась зыбкая покачивающаяся трясина, по ней двигались еще осторожней и с большими интервалами, почти теряя в темноте друг друга. В третьем часу, дрожащие от ночной про хлады и ледяной воды, но довольные, они добрались к подножию Сторожевой.