Я: И я пощекочу твою спину. Пожалуйста, приходи.

Я: И я тебя покормлю. Пожалуйста, приходи.

Я: Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Солнышко: Боже мой, не нужно так отчаиваться. Я все равно уже здесь.

Я собираюсь спросить ее, что она имеет в виду, когда появляется ее фотография, уютно устроившаяся в моей постели. В зубах у нее поп-тарт и свободной рукой она делает знак мира, каштановые волосы разметались по моей подушке. Я не могу дождаться, когда присоединюсь к ней там, и, если мне действительно повезет, я смогу провести с ней всю ночь напролет.

Солнышко: Твои простыни волшебны, и у тебя есть лучшие закуски. Я пришла поесть и вздремнуть. Я собиралась удивить тебя у твоей двери, не надев ничего, кроме ленты для волос, повязанной вокруг шеи, как подарок, которым я и являюсь.

Господи Иисусе, я никогда ее не отпущу.

— С кем ты там переписываешься?

— С Дж… — мои пальцы останавливаются. Мой взгляд медленно поднимается, найдя Адама с поднятой бровью, пока он ждет, чтобы я продолжил имя, — ексоном. С Джексоном, — я прочищаю горло. — Райли. Джексон Райли. — Заткнись. Гаррет.

— Ты переписываешься с Джексоном, когда он сидит напротив тебя?

Мой взгляд скользит к Джексону. Он ждет, сложив руки на столе между нами, телефона нигде не видно. Черт возьми, попробовать стоит.

— Да?

— Гаррет, — предупреждает Адам себе под нос. — Клянусь Богом, если это Дженни…

— Она просто… она просто… она… она… она… нет, ее просто нужно подвезти, чтобы… Я не… это не… — я сдаюсь, провожу руками вверх и вниз по лицу. — А-а-а-а.

— Ой, да ладно! — Адам бросает книгу на сиденье рядом с собой, закрывая лицо руками. — Гаррет, нет! Ты обещал, что это будет только один раз!

— Ну, Адам, я солгал!

Он задыхается, выражение его лица выражает все то предательство, которого я ожидал.

— Прости. Я не хотел тебе лгать, но не мог сказать тебе. Ты бы заставил меня остановиться.

— Потому что я не хочу терять своих лучших друзей! — кричит он шепотом, проверяя, что никто не слышит, кроме Джексона, который хихикает, как гребаный осел. — Ты был бы на глубине шести футов, а Картер сидел бы в тюрьме за то, что засунул тебя туда!

— Прекрати орать на меня! — я кричу в ответ себе под нос. — Мне это не нравится!

— Блять. Я даже не знаю, что… блять, — он указывает на Джексона. — Ты знала об этом?

Джексон поднимает руки вверх.

— Эй, я случайно увидел то, чего никогда не хотел видеть. А потом она заплакала и…

— Да ладно тебе, — усмехается Адам. — Она плакала? Нет, она играла с тобой, как на чертовой скрипкой, вот что она делала. Она чертова Беккет, Райли. Пойми правила игры.

— Черт возьми, он резок, когда злится. Но я думал, что знаю, когда девушка притворно плачет, — когда я улыбаюсь, он упирается. — Черт возьми, она хороша.

— Вы не можете сказать Картеру, — умоляю я их. — Пожалуйста.

— Сказать ему что? — Джексон бросает взгляд через плечо. Картер сидит на восемь рядов впереди нас, откинувшись на спинку сиденья, в наушниках, лицо Оливии на экране его айпада. — Что ты трахаешь его младшую сестру?

— Нет, это уже не так. Я имею в виду, это было, — я зажмуриваю глаза, мотая головой. — Нет, мы… мы не…

Брови Джексон взлетают вверх.

— Ты ее не трахал?

— Мы занимаемся… другими вещами, — что я делаю? Мне кажется, что это неправильно.

— Правильно. Ради развлечения?

У Адама отвисает челюсть.

— Друзья с привилегиями? Нет. Из всех людей только не с ней, Гаррет.

— Нет. Я имею в виду, да. Я имею в виду, я не… — я потираю затылок. — Так все и началось, простое веселье, с правилами, так что ничего серьезного…

Джексон напевает.

— А теперь ты хочешь наплевать на правила.

Я не хочу того, чего хотел раньше. Ограниченного времени, отсутствия обязательств, свободы уйти, когда этого хочет любой из нас, гребаные правила. И я ненавижу, что рассказываю кому-то другому до того, как расскажу Дженни.

— Она мне действительно нравится, — шепчу я. Слова звучат странно, не потому что это что-то новое, а потому что это совсем не так. А потому что это первый раз, когда я произношу их вслух, я становлюсь честным с кем-то, кроме самого себя. Из-за страха потерять то, что у нас есть, мне приходилось проглатывать эти слова день за днем, хоронить их вместе со своими намерениями, со всеми своими надеждами.

Но теперь все не кажется таким безнадежным.

— Я пригласил ее на настоящее свидание после ее шоу четырнадцатого числа. Она сказала «да», так что… я думаю, я ей тоже нравлюсь. К тому же, она… — мой взгляд перемещается на Адама. Твердость проходит, возвращается сострадание. — Она моя лучшая подруга.