Гаррет заставляет мои ноги раздвинуться еще шире, член упирается мне в спину, в то время как его руки блуждают по моему телу, кончики пальцев танцуют по моему животу, ладони сжимают мою грудь, большие пальцы скребут по моим напряженным соскам. Кривая улыбка расцветает на его лице, прежде чем его губы прижимаются к моему уху.

— Я люблю тебя, — шепчет он. Когда он погружается в меня одним неторопливым, глубоким толчком, он сжимает мое горло и тихо рычит. — Мое.

Его глаза внимательно наблюдают за мной, прикрытые и горячие, обжигая каждое место, к которому прикасаются, когда он двигается внутри меня. Его бедра шлепают по моей заднице, руки сжимают мои бедра, когда он двигается быстрее, подстегиваемый каждым прерывистым вдохом, стоном, всхипом.

Я не хочу уходить. Я хочу остаться здесь, прямо здесь, с ним.

— Твои родители сегодня заключили сделку по приобретению дома, — выдавливаю я, подскакивая вперед под тяжестью его удара.

— Ммм.

— Они переезжают через четыре недели.

— Ага.

— Это значит, что я скоро смогу вернуться домой.

— Ты уже дома.

— Что?

— Это твой дом. — Слова обжигают кожу на моей шее, горячие и сладкие. — Я не отпущу тебя.

— Ты просишь меня переехать к тебе?

— Я говорю тебе, что ты никуда не пойдешь.

— Хм. Очень властно с твоей стороны.

— Похоже, это у меня от тебя, солнышко.

Моя голова наклоняется вперед с тихим вскриком, когда он касается моего клитора.

— Будет только хуже, если я… ммм, если я останусь.

— Я знаю. Я справляюсь с этим. Мы всегда справляемся. Я предупредил всех, чтобы ждали нового, рычащего Гаррета.

— Но мне нравится старый, нежный Гаррет.

Его темп замедляется до мучительной скорости, пальцы ослабевают на моих бедрах, там, где они прочно обосновались на моей коже.

— Гаррет, — хнычу я, хлопая себя по заднице. — Сильнее.

— Ты сказала, что предпочитаешь нежность.

— Для нежности есть время и место, но прямо сейчас это не оно, не так ли? Трахни меня так, чтобы я это чувствовала.

Его язык скользит по моей шее.

— Скажи, пожалуйста.

— Трахни меня, пожалуйста.

— Давай, солнышко. Ты можешь сделать лучше.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда он полностью отстраняется, а затем мучительно медленно погружается обратно внутрь.

— Пожалуйста, — хнычу я, когда его большой палец обводит мой клитор. — Трахни меня, Гаррет. Я не хочу быть в состоянии стоять, когда ты закончишь со мной.

Его бедра неподвижны, удерживая меня на месте, и я чувствую его улыбку на своей шее, прежде чем он вырывается и толкает себя вперед одним мощным ударом, который заставляет меня вскрикнуть, прижимаясь к зеркалу. Он запускает пальцы в мои волосы, туго натягивает их, удерживая мой взгляд на своем отражении, пока он вонзается в меня со свирепостью, которую приберегает только для меня, только для спальни.

Он стаскивает меня с себя и кружит, поднимая вверх, обхватывая моими ногами свою талию. Мои ногти впиваются в его плечи, когда он прижимает меня к зеркалу и трахает, и каждый дюйм моего тела дрожит, когда давление в животе нарастает.

Мои стенки сжимаются вокруг него, затягивая его глубже, по мере того как его толчки учащаются. Его сине-зеленые глаза смотрят на меня сверху вниз, сияя такой любовью, таким удовлетворением, и я завладеваю его ртом, заставляя его проглотить собственное имя, когда я кончаю, сжимая его член.

— Моя, — шепчет Гаррет.

Он опускается на землю, притягивая меня к себе между ног, прижимая к себе, пока я смотрю, как отражение его губ усеивает мою челюсть, шею, плечо.

— Моя, — шепчет он при каждом поцелуе.

— Твоя что?

Его улыбка такая нежная, когда он смотрит на меня в зеркало, красивая и особенная, как будто это все для меня. Его нос касается моей челюсти, пока я не поворачиваю к нему свое лицо, и он прижимается своими губами к моим.

— Мой лучший друг, мое солнышко и все мое сердце.

Взрываются фейерверки, и мое сердце улетает, когда я погружаюсь в любовь, о которой всегда мечтал, в любовь, которой жаждал. Я и представить себе не могла, что это будет так, настолько целостно, настолько завершенно, что мои плечи расправляются, я становлюсь немного выше.

Возможно, раньше я была уверенной в себе, смелой и знающей себя, но чем больше я оглядываюсь назад, тем больше это похоже на игру. Никто не тратил время на то, чтобы узнать меня получше, поэтому я воздвигла стены, чтобы никого не впускать, чтобы избежать душевной боли.