Не уверен, чего я ожидал, но уж точно не яркого набора фаллоимитаторов и вибраторов, покрывающих почти каждый дюйм сверкающей белой кварцевой столешницы.

Я также не ожидал увидеть Дженни обнаженной, прислонившейся к стене, с закрытыми глазами и стонущей, одна рука двигается у нее между ног, другая крепко обхватывает Индиану Боунс, как будто ей нужно за что-то уцепиться.

— Черт возьми.

Глаза Дженни распахиваются, и она подпрыгивает в воздух, издавая один из своих леденящих кровь воплей. Давненько не слышала ничего подобного. Забыл, как сильно они повышают мое кровяное давление.

Она вертится во все стороны, как будто ищет место, где можно спрятаться, а когда она его не находит, случайно сметает все игрушки со стола, пока они не начинают жужжать и прыгать у ее ног. Индиана Боунс вырывается у нее из рук, и крик вырывается из моего горла, когда этот мясистый ублюдок парит в воздухе, приближаясь прямо к моему лицу в замедленной съемке.

— Ах! — Я вскрикиваю, хлопая себя ладонью по правой стороне лица, когда он ударяет меня и с грохотом вскакивает на ноги. — Мой глаз!

— Гаррет! — Дженни визжит, упираясь двумя руками мне в грудь, и выталкивает меня из ванной. — Вон! Убирайся!

Дверь захлопывается у меня перед носом прежде, чем я успеваю осознать, что происходит, а когда она снова открывается восемь секунд спустя, Дженни одета в одну из моих футболок, щеки раскраснелись, музыка приглушена до тихого гудения. Она не выглядит менее сердитой, а у меня не было времени переварить услышанное, поэтому я все еще на взводе.

— Какого черта ты здесь делаешь? — кричит она на меня.

Я поднимаю руки и дико машу ими в воздухе. Может быть, если я заставлю себя выглядеть крупнее, она будет менее страшной.

— Твоя дверь была не заперта! Я-я-я… Я услышал свое имя!

— Я оставляю свою дверь незапертой и все время повторяю твое имя!

— Зачем бы ты оставляла свою дверь незапертой, если ты вытащила все свои игрушки для секса?

— Я делаю то, что хочу!

— Почему ты мастурбируешь с незапертой двери?

— Я делаю то, что хочу! — это все, что она снова кричит. — Ты не должен был быть дома до полуночи, придурок!

— Я прилетел домой пораньше, чтобы побыть с тобой, черепаха!

Она моргает, глядя на меня, подъем и опадение ее груди замедляются, наши прерывистые вздохи тяжело разносятся в воздухе.

— О. Это… — она чешет свой морщащийся нос. — Мило.

Мы долго смотрим друг на друга, и когда она бросается мне на грудь, я крепко сжимаю ее.

— Я, блять, так сильно скучал по тебе, — шепчу я. Она такая теплая, такая мягкая, это идеальное тело, которое обвивает мое и заставляет все казаться таким невероятно правильным.

Положив подбородок мне на грудь, она одаривает меня глупой улыбкой с ямочками, и когда она говорит мне: «Я так сильно тебя люблю», я накрываю ее рот своим.

Пальцы Дженни зарываются в мои волосы, притягивая меня ближе, в то время как ее язык скользит по моему. Мои руки проникают под ее рубашку, скользя по изгибу ее спины, прижимаясь к ее гладкой коже и прижимая ее к себе.

— Ты действительно остаешься?

— Мое место здесь, Гаррет.

— Вместе?

— Больше нигде.

— А как же твоя мечта?

— Я хочу свою собственную студию. Я хочу преподавать танцы таким образом, чтобы не поощрять обсессивно-компульсивные наклонности. Я хочу научить детей любить что-то так сильно и при этом сохранять здоровые границы вокруг этого, а не позволять этому поглощать их. Моя мечта — иметь всю любовь, которую я хочу, в которой я нуждаюсь, и которую я заслуживаю. И вот, Гаррет, где у меня это есть.

Я поднимаю ее на руки, обвиваю ее ноги вокруг своей талии, прежде чем присесть на край ее кровати.

— Я горжусь тобой за то, что ты осознала, в чем нуждаешься и чего заслуживаешь. И это эгоистично, но я счастлив, что ты остаешься.

— Я волновалась, что если останусь, то только потому, что мне здесь было слишком комфортно, потому что я не знала, как стоять на ногах, — признается она. — Я не хотел уходить по неправильным причинам, но и оставаться из-за них тоже не хотела.

— Стоять на своем не значит обходиться без любви, Дженни. Это не значит, что ты должна все делать в одиночку, что ты не будешь расти, если не будешь делать это сама. Потому что ты уже можешь все это делать. Ты яростная и независимая. Ты можешь расти сама по себе и можешь стоять на своем. Но самое важное — это знать, что ты не обязана этого делать.