— Я не встречаюсь ни с кем другим, Дженни, и мы не собираемся заканчивать это. Это все?

— Что все?

— Ты просто не хочешь чувствовать неловкость?

Ее носик морщится, когда она втягивает нижнюю губу в рот и снова опускает взгляд. Я не уверен, что когда-нибудь привыкну к ее застенчивости, которая проглядывает то тут, то там, но я начинаю понимать, что она нравится мне так же сильно, как и ее громкая уверенность. Рычит она или шепчет, для меня она по-прежнему красива, сильна и неповторимо совершенна.

— Что еще может быть?

Я со вздохом закатываю глаза к потолку. Ей нравится делать это время от времени, отвечать на мой вопрос вопросом. Так она избегает любого серьезного разговора, который мог бы вынудить нас обратиться к тому, к чему все идет, или, по крайней мере, к тому, к чему я хочу, чтобы это привело.

Итак, с дурацкой улыбкой я хватаю ее за толстовку и тяну. Она наваливается на меня, хватаясь за мои бицепсы, чтобы удержаться, и я прислоняю ее лицо к своему.

— Иногда ты чертовски бесишь, солнышко. Ты знаешь это, не так ли?

Вот он, прямо там, в уголке, намек на улыбку. На ее щеках появляются ямочки, и когда солнце расцветает на ее лице, мне хочется расцеловать ее.

— Я ни для кого не солнышко.

— Черт возьми, как я люблю, когда ты ошибаешься. — Мой рот накрывает ее, он открывается, и ее язык встречается с моим в медленном, стремительном поцелуе. — Ты мое солнышко.

ГЛАВА 22

— Столик забронирован на семерых.

— И все придут?

— Все. Это будет потрясающе. Я внесла нас в список в «Сапфир» на потом.

— «Сапфир»? Как тебе это удалось?

Кончик моей ручки беспрестанно постукивает по столешнице, и мой глаз подергивается, когда я мечтаю о том, как засуну ее прямо в глазницу Крисси.

Это слишком? Возможно. Нужно ли это? Ответ тот же.

Саймон забирает оружие у меня из рук, заменяя его на «Звездный луч». Я не могу всадить «Звездный луч» в глаз Крисси. К тому же он розовый. Я не собираюсь тратить его впустую.

— Съешь конфетку. У тебя такой вид, будто ты замышляешь убийство. — Он открывает свой ноутбук и листает YouTube, пока не находит одно из тех смешных видео с собаками, которые мне нравятся. Он проверяет, что звук выключен, и переводит экран на меня, прежде чем снова сосредоточить свое внимание на Лии, стоящей перед нами в лекционном зале.

Я сейчас на взводе. Крисси сидит прямо передо мной и громко рассказывает об их планах на пятницу, делая акцент на всех, кто придет.

Я не принадлежу ко «всем», и мне определенно все равно. Не похоже, что они собираются в лучший, самый закрытый танцевальный клуб Ванкувера, и не похоже, что я люблю танцевать. Не похоже, что весь выпускной танцевальный класс пойдет, и меня не волнует, что все эти годы я сидела в стороне.

Я с самого начала была изгоем, богатой девушкой, которой не нужно было пытаться поступить в одну из самых элитных танцевальных школ в стране, мне была предоставлена стипендия.

За исключением того, что я не богата и никогда ей не была. А та стипендия, на которую я приехала? Я заработала каждый цент, надрывая свои метафорические яйца в течение семнадцати лет, когда все, о чем я ела, спала и мечтала, — это танцевать.

Моя судьба была решена в тот момент, когда в первый день я вошла в кабинет как младшая сестра Картера Беккета, и, как я уже научилась делать, приняла это, решив вместо этого снова спрятаться в тени, стать другом самой себе.

Я устала, но теперь страх быть отвергнутой слишком реален, чтобы я могла хотя бы попытаться.

Моя дружба с Гарретом показала мне, каких связей мне не хватало все эти годы, и пробудила глубокую тягу к большему. Приходить туда, где я вынуждена прятаться внутри, опустошает. Я хочу свободы, которую чувствую с Гарретом, ту, что позволяет мне быть самой собой, и я хочу испытывать это всегда, куда бы я ни шла.

Является ли связь, которую мы разделяем, той, которую ты находишь постоянно? Это тот тип связи, который ты создаешь со всеми своими друзьями? Или эта связь уникальна, и лишь с ним? Уникальна для нас обоих? Это мимолетное и редкое чувство силы, благодаря которому расцветают глубокие и значимые отношения? Такое, за которое ты хватаешься и говоришь себе «несмотря ни на что, не смей отпускать»?