Ее зубы впиваются в эту шикарную нижнюю губу. Она проводит пальцем по своему бедру.

— Мне нравится… Мне нравится, когда ты говоришь мне, что хочешь со мной сделать. Это заставляет меня чувствовать… — Ее щеки пылают, когда она отводит взгляд.

— Заставляет тебя чувствовать что?

— Желанной, — признается она вполголоса. — Я давно так себя не чувствовала.

Правда в том, что я не уверен, что когда-либо хотел кого-то так, как хочу ее, поэтому я говорю ей именно это, игнорируя то, как она закатывает глаза, словно я подыгрываю ей.

— Помимо твоего потрясающего тела, красивых глаз и идеальной улыбки, Дженни, ты умница, которая умеет постоять за себя. Ты выкладываешься без промедления и заставляешь себя работать. А еще ты чертовски забавная и кричишь на судей, когда они дерьмово делают свою работу. Я всегда хотел узнать тебя получше, чем знал. Я рад, что дошел до этого момента.

Милый носик Дженни морщится, и вот, с ее губ срывается гребаное хихиканье.

— Да, как скажешь, бабник.

— Называй меня как хочешь, я тот, о ком ты думаешь, когда остаешься дома одна и трахаешь свои резиновые члены.

— А моя киска — это та, о которой ты думаешь, когда запираешься в ванной своего отеля, трахаешь свою руку и кончаешь в носок. — Расставив ноги на кровати, она раздвигает их, показывая мне свою безупречную розовую киску. Она проводит пальцем по своей гладкой щели. — Жаль, что ты не можешь этим воспользоваться. Она чертовски мягче и теплее, чем твоя рука.

Мой взгляд следует за медленными движениями пальцев, которые обводят ее клитор, загипнотизированный когда слова срываются с моих губ.

— Это, блять, мое…

— Я единственная, кому принадлежит эта киска. — Мучительно медленно она погружает два пальца внутрь, выгибает спину над подушками, приоткрывает губы с тихим вздохом. — Я просто позволяю тебе иногда пользоваться ей.

— Черт. Господи. Черт. — Я провожу ладонью по рту, прежде чем беру член в руку и поглаживаю. — Покажи мне, какая ты влажная.

— Проси вежливо.

— Пожалуйста, Дженни. Я хочу посмотреть, как ты намокла.

Дженни вытаскивает свои пальцы, блестящие и мокрые.

— Насквозь.

Я стону, сжимая свой член.

— Попробуй себя, Дженни.

В ее глазах искрится желание и неуверенность.

— Не стесняйся меня сейчас, солнышко. Мы оба знаем, что это не ты. Ты мой любимый вкус, так что продолжай и попробуй.

Она проводит пальцем по своей нижней губе, заставляя ее блестеть, и у меня перехватывает дыхание, когда она проводит по ней языком. Не сводя с меня глаз, она берет пальцы в рот, хриплый стон наполняет воздух, когда она облизывается.

— Используй свои пальцы, — грубо приказываю я.

— Ты мне не начальник.

— Конечно нет. Засунь свои пальцы внутрь, красотка, и представь, что это мой член.

Дьявольская ухмылка появляется на ее лице, прежде чем она просовывает пальцы в свою мокрую щель, заставляя себя дрожать и краснеть. Дженни тихо стонет, просовывая два пальца внутрь, ее горящий взгляд прикован к моей руке, пока я работаю своим членом. Я долго не протяну, и это ее вина. Наблюдать за тем, как она любит свое собственное тело, ценит все его изгибы и грани — это самое большое возбуждение.

— Еще один, — требую я. — Можешь добавить еще один?

Дженни, не колеблясь, погружает еще один палец, выгибаясь, когда седлает эту линию. Она сжимает сосок, поглаживая рукой свою идеальную круглую грудь, ее дыхание учащается, а затем опускает эту руку вниз по телу, нащупывая клитор.

— Черт возьми, Дженни. Ты такая сексуальная.

— Гаррет, — всхлипывает она с ошеломленным взглядом. — Я сейчас кончу.

Как и я, черт возьми. Мои яйца сжимаются, позвоночник покалывает, и в ту секунду, когда Дженни вскрикивает, хлопая бедрами друг о друга, запрокидывая голову, мне конец.

— Черт. — Я скатываюсь с кровати, вскакиваю на ноги и случайно вываливаю весь свой груз на ковер. — О черт.

Хихиканье Дженни быстро выходит из-под контроля.

— Ты только что кончил на пол?

— Это был несчастный случай! Я не был готов! — Я хватаю подушку.

— Только не на подушку! Отвратительно! Кто-нибудь ткнется в нее лицом!

— Я в ахуе! — Кричу я, убегая в ванную. Я хватаю комок туалетной бумаги, что, как выясняется, ужасная идея. Она распадается, оставляя белые ошметки по всему ковру, пока я вытираю свой беспорядок. — Это мне дорого обойдется.