Я чувствую, как древесные техники откликаются на эту мысль, улавливаю глубинную связь. Представляю, как корни и ветви истончаются, превращаясь в металлические нити, гибкие и подвижные. Позволяю ветру проникнуть в каждую клеточку моего существа, раствориться в его потоках. Я больше не противлюсь стихии, не ругаю её, как мальчишка. Я принимаю её, как подобает адепту, постигшему истинную суть мироздания.

И в этот миг хаотичный рёв ветров сливается для меня в единую гармонию. Я слышу песнь ветра, ведущую сквозь лабиринт. Нет, это даже не песнь — это зов. Зов, открывающий Путь к сокровенным тайнам бытия для того, кто сумеет его расслышать и понять. Путь ввысь, к самому Пику Пяти Бессмертных.

Каждый воздушный поток обретает собственный неповторимый голос. И в какофонии звуков я безошибочно выделяю единственно верный. Впитываю эту насыщенную, всеобъемлющую вибрацию. Распахиваю глаза — и вижу, как ветер на миг застывает вокруг, а потоки воздуха становятся зримыми, наделёнными индивидуальным звучанием.

Я беру Наоки за руку и устремляюсь вперёд, ведомый незримой нитью. Мы скользим меж скал и расщелин, облетаем ямы и обвалы. Лабиринт более не властен запутать нас. Ни вечное движение гор, ни бесконечные хаотичные трансформации не в силах помешать. Нам не встречается ни единого тупика, хоть пути и становятся всё извилистей, временами ныряя в недра гор.

Даже неистовые атаки яогуаев не могут сбить меня с пути теперь. Лёгкая разминка перед чем-то воистину грандиозным — я всем естеством ощущаю нарастающий восторг.

— Он изменился, — голос Наоки звенит восхищением. — Ветер. Ты смог усмирить его!

— Нет. Всего лишь услышать.

— Прости нас, хозяин ущелья, за былую грубость, — мастер Водного Потока склоняется перед здешним владыкой стихий.

Тёплая упорядоченная струя ласково толкает в спину, будто принимая извинения. Ветер крепчает, подхватывает нас — и вот мы уже мчимся на его крыльях, словно корабль, поймавший попутный бриз всеми парусами.

Несколько часов стремительной гонки — и мы вырываемся из тесных объятий лабиринта. Перед нами — сердце ущелья, исполинский природный амфитеатр в кольце отвесных скал. Его стены потрясают взор причудливой мозаикой — хаотичным сплетением горных пород, отражающим неукротимый нрав этого места.

В самом центре амфитеатра высится циклопическая каменная арка, отполированная до зеркального блеска. За ней клубится молочно-белый туман.

Мы с Наоки переплетаем пальцы и делаем шаг вперёд. Стоит нам приблизиться к арке, как туман стелется нам навстречу, окутывая ноги прохладными щупальцами.

Глава 18

Мы приближаемся к арке, и туман, словно живое существо, обвивается вокруг нас, затягивая в свои призрачные объятия. В его клубящихся завихрениях нет угрозы, но ощущается нечто мистическое, древнее и неизведанное.

Я слышу зов, исходящий из самого его сердца, и, не колеблясь, шагаю в молочную пелену, увлекая за собой Наоки. Дымчатый покров обволакивает нас с тихим шипением.

— Рен, — шепчет Наоки, прижимаясь ко мне в полумраке, — это так волнительно!

— Да, я чувствую, что мы на пороге чего-то грандиозного, — отвечаю я, сжав мою ладонь. — Словно вся наша жизнь вела нас к этому моменту.

— Мы не так давно вместе, но я благодарна судьбе за каждый миг, проведённый с тобой, — внезапно признаётся она.

Не успеваю ответить — туман расступается, и перед нами открывается невероятное зрелище, от которого перехватывает дыхание.

В необъятное долине первозданная мощь природы и грандиозные творения рук человеческих сплелись в немыслимом симбиозе, рождая совершенно особый, ни на что не похожий мир. Мы стоим на возвышении, увенчанном исполинской аркой — точной копией той, через которую пришли. Однако здесь туман стремительно тает, открывая взгляду чудесные картины, достойные того, чтобы их отразили на холсте.

Руины древних строений, затянутые буйной растительностью, разбросаны по необъятной долине. Даже отсюда видно, что многие из них прекрасно сохранились, не утратив величия и помпезности, несмотря на безжалостный бег времени. Но эти осколки былой цивилизации удивительным образом разобщены, будто их обитатели и не подозревали о существовании друг друга. Хотя это совершенно невозможно.

Тогда почему между ними нет ни единого следа дорог?

Уцелевшие постройки более всего напоминают храмы или дворцы, и их архитектура разительно отличается от всего, что я видел в Империи. Более того, даже между собой они неоднородны: где-то главенствуют суровые прямые линии, а где-то — причудливые изгибы и спирали. Невольно закрадывается мысль, что эти здания возводились не для жизни, а как памятники искусству и мастерству древних зодчих. А может, у них было и вовсе иное, неведомое нам предназначение? При всём своём торжественном великолепии, руины излучают умиротворяющую ауру.

Отчего же вокруг них нет и намёка на обычные поселения? Одинокие громады строений увиты изумрудным покровом, но в целом неплохо сохранились, избежав разрушительных объятий времени. Неужели Аранг не просто тренировался здесь, но и основал некое подобие города — уединённого и ни на что не похожего?

Мы не спешим никуда идти — лишь завороженно озираемся по сторонам, безмолвно переглядываясь. Слова бессильны выразить охватившие нас чувства.

Долина простирается, сколько хватает глаз. Я даже не берусь гадать, где именно мы находимся. Вдали, у самого горизонта, вздымаются исполинские скалы, образуя почти правильный пятиугольник. Впрочем, одного лишь созерцания издали явно недостаточно, чтобы постичь тайны этого места.