– Большое вам спасибо, – с чувством сказал Сергей.
– Я обязательно учту все, о чем вы мне сегодня говорили.

– Если что – заходите, – предложил Тимур Анатольевич. – Где мы располагаемся, вы теперь знаете.

– Обязательно, – с еще большим чувством сказал Сергей.

Он пожал старшему менеджеру руку и направился к двери.

– Да, вот еще что. – Сергей остановился и обернулся к Тимуру Анатольевичу. – Скажите, метать нож Костя не у вас ли в спортклубе научился?

– Метать нож? – изумился Марков. – С чего вы это взяли?

– Мне как-то пришлось удостовериться, совершенно случайно, что Костя очень умело метает ножи. Вот сейчас я вдруг и подумал, что…

– Нет, Сергей Владимирович, метание ножей – не по нашей части, – твердо сказал Тимур Анатольевич. – Это скорее всего самодеятельность. Знаете, мальчишки такими вещами часто увлекаются. И, честно говоря, я в этом ничего плохого не вижу. Бывают случаи, когда умение метать нож может очень пригодиться.

– Знаете, я прожил на свете сорок пять лет и как-то без этого обошелся, – улыбнулся Сергей.

– Я вам очень завидую, – в свою очередь улыбнулся Тимур Анатольевич, только на этот раз его улыбка соединилась-таки с колючим прищуром глаз, и в лице старшего менеджера мелькнуло что-то волчье.

Сергей почувствовал легкий озноб.

Я сошел с поезда на Ленинградском вокзале в Москве пятнадцатого мая в восемнадцать двадцать пять.

Поездка была для меня довольно нервной, потому что во внутреннем кармане пиджака лежал конверт с пятью тысячами долларов. Как известно, я человек небогатый и такую сумму имел при себе впервые в жизни. Мне все время мерещились фантомы – люди в масках, которые врываются в купе и стреляют мне в голову; проводник, который подсыпает в чай тетродоксин; попутчик, который вынимает из портфеля обмотанную тряпкой монтировку и бьет меня ею по голове… Фантазия у меня не то чтобы очень богатая, но разнообразная.

Страхи были глупые, я доехал благополучно и в половине седьмого уже стоял на Комсомольской площади, ловя такси. Мне казалось очень важным попасть к Сергею как можно быстрее и передать ему деньги.

Около меня остановилось не меньше десяти частников, но, будучи человеком подозрительным, я от них поочередно отмахнулся и дождался такси. В скобках замечу, что такси сейчас тоже как бы частные, поэтому особой разницы нет. Однако береженого Бог бережет – я все-таки предпочел «официальную» машину с большим желтым пластиковым гребнем на крыше.

– Калибровская улица, – назвал я таксисту место назначения.

– Пятьдесят тысяч, – безмятежно ответствовал он.

– Побойся Бога, мастер, – сказал я. – Это ведь совсем близко, не доезжая до Останкино.

– Я же сказал: пятьдесят тысяч, – повторил таксист.

– Ладно, едем, – согласился я, проклиная в душе московское жлобство.

Естественно, я предпочел самый короткий маршрут, тем более что он был мне хорошо известен: с Комсомольской площади на Каланчевку, далее по Большой Переяславской, нырок мимо церкви Знамения под Рижскую эстакаду, выезд на проспект Мира, за Крестовским мостом разворот, затем направо по Мурманскому проезду, еще раз направо на улицу Годовикова и резко налево на Калибровскую, где стоит двенадцатиэтажная башня – дом Сергея.

Мы уже доехали почти до конца Большой Переяславской, как вдруг на левой стороне улицы я увидел трех человек, которые быстрым шагом шли в сторону Комсомольской площади. В центре шагал… Костик!

– Стой! – заорал я таксисту.

Он недоуменно посмотрел на меня.

– Извини, мастер. Сбавь ход, пожалуйста, и прижмись к тротуару. Я тут увидел кое-кого. Подождешь несколько минут?

Таксист пожал плечами и кивнул. Плавно перестроившись, он затормозил у правой обочины, возле института ВНИИАЛМАЗ. Я выскочил из машины.

– Минута – тысяча, – бросил мне вслед таксист

К сожалению, счетчики давно исчезли из таксомоторов как в Москве, так и в Петербурге. При бурной инфляции они действительно бессмысленны, а когда инфляция стихает, никто не знает, надолго ли, поэтому технические средства стабильной экономики пока не для нас.

Троица удалялась по противоположной стороне улицы. Я перебежал дорогу и пошел следом. Мне хорошо запомнились лица двух мужчин – толстого и тонкого, – шедших рядом с Костиком. Тонкий совершенно замечательным образом походил на немецкого генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля. Толстого, как ни парадоксально, можно было счесть двойником… Сергея Андреенко. Нет, конечно, это был не Сергей, но рост, грузность фигуры, бальзаковский тип лица, длинные волосы, усы – все соответствовало. Возраст и того, и другого я бы определил как сорок – сорок пять.

Я был поражен двумя обстоятельствами. Первое, конечно, – сам Костик. Ведь он похищен и, по идее, должен находиться в каком-нибудь потном подвале или на занюханной, обшарпанной квартире под охраной квадратнолицых амбалов. Вместо этого Костик спокойно разгуливает по улицам в сопровождении двух очень взрослых мужиков, которых, судя по всему, хорошо знает и с которыми чувствует себя спокойно. Все трое оживлены и на ходу деловито перебрасываются репликами.

Второе – совпадение, поразительное, невероятное совпадение, которое более пристало кинематографу, а не реальной жизни. Чтобы в десятимиллионной Москве в случайное время (часы показывали без четверти семь) в случайном месте (в моей биографии Большая Переяславка по посещаемости вполне может стоять на втором месте после Японии) пересеклись два не просто знакомых человека, но два человека, заключенных в тесное пространство жестких связей – похищение, деньги, старая дружба, петербургская теща, – в этом было что-то такое, что я назвал бы графоманией судьбы.