– Для меня же эта любовь – удавка. Не люблю я, когда так контролируют, ни черта это не мило и не забавно, напоминает болезнь какую-то. Кто-то скажет, что я зажралась: красивый, умный, с говорящей фамилией, чего еще можно желать, но его любовь тяжелая и душная.

– А я думал, ты его из-за кобелиного дела погнала… Ну ты ж знаешь, как на них девки виснут.

– И это было, – Ива усмехнулась, – пока училась в Академии, то столько девок по нему сохло, я уж и пересчитать не смогу. Только на моем потоке с десяток, а он все за мной увязался, будто ему медом намазано. Видел бы ты, Эльги, какие девушки рядом с ним были – все как на подбор, красавицы длинноногие, лица – ну чисто куклы фарфоровые, а он за мной все…

Ива обвела себя рукой, как бы демонстрируя Эльги свою далеко не модельную фигуру и не кукольное чистое личико. Волк немного помолчал, отпивая мед и закусывая говядиной, томленной в печи в горшочках.

– Ты не дурна собой. На мой вкус. Обычная здоровая девка, а не худая селедка… Мышечная.

– Ты умеешь сделать комплимент, – хихикнула Ива и вернулась к своим овощам: – Думаю, на этом разговоры о моей личной жизни с тобой прекратятся, а теперь давай-ка о деле.

– Ива-а-а-а… – Волк закатил глаза, но девушка все не унималась:

– Что, Ива? Нас завтра опять песочить будут, надо мозгами пораскинуть по этому поводу. Итак, мы имеем исчезновение Ариссии ван Дель – дочери богатого бизнесмена. Как бы ни старались ее родители, а город об этом все-таки судачит. Последние дни пропавшей каждый помнит на свой манер, кто-то говорит, что ходила с подружками в театр, а после одна возвращалась домой, а кто-то говорит, что после курсов Старшего наречия она пошла записываться на танцы и спустя несколько дней после посещения этих самых танцев и пропала. Точного расписания или списка дел Ариссии никто не знал, даже родная мать. Девушка была предоставлена сама себе и жила одна. Подружки наперебой твердят, что у Ариссии не было возлюбленного и убежать она вместе с ним не могла, да и просто – она не могла убежать, потому что, – Ива сделала в воздухе кавычки, – «от хорошей жизни не бегут».

Даже от хорошей жизни бегут, – глухо отозвался Эльги, пережевывая особо крупный кусок мяса. – Так, может, и правда она сбежала? Может, в семье что-то не ладилось, вот она собрала скромные пожитки и рванула куда-нибудь на Запад? Никто ж нам не расскажет из членов семьи, что проблемы были. Богатеям признаться в этом, как голой жопой на кактус сесть.

– Подруги? Подруги бы точно рассказали, но те говорят, что отношения с родителями у Ариссии были просто прекрасными. Но оставим Ариссию и вспомним, что три луны назад пропала другая девушка, и тоже по всем параметрам благополучная – Виктория Эльвас.

– Опять ты о ней, Ива. Труп ее найден, – пожал плечами Эльги. – Умерла от гипотермии.

– Ты, правда, считаешь, что девушка, которая и в школе, и в университете входила в состав туристической группы, могла умереть в лесу от гипотермии? – Ива повела бровью. – Три месяца назад мороз едва опускался до нуля. Виктория не могла никак погибнуть от гипотермии, если бы ее только намеренно не заморозили. И заметь, нашли ее в верхней одежде: в теплом пуховике, сапогах и штанах с начесом. И еще кое-что: при ней была зажигалка. Полностью заправленная. Что же она не могла найти сухую пещеру, которых вблизи гор полно, и разжечь там костер?

– Так ее бы там какой-нибудь тролль сожрал, – ответил Эльги, сыто наваливаясь на стол: – Ну, а, вообще, я с тобой, Ива, согласен, дело более, чем странное. Абсолютно здоровая девушка из благополучной семьи и компании вдруг найдена убитой в лесу без единого повреждения на теле и внутренних органов с одной только гипотермией. Что-то совсем не чисто.

– Знаешь, Эльги, сдается мне, что на следующей неделе нам предстанет убитая Ариссия, – поморщившись, отозвалась Ива, на что Эльги удивленно взглянул на нее:

– С чего бы это?

– Я изучила архивы нашей управы. Пять лет назад были такие же случаи. Каждые три месяца находили тела девушек. Ни единого повреждения, одетые, и все как одна – благополучные. Только тогда стояла теплая весна, а девушкам в причине смерти записано – гипотермия. Какая же гипотермия в середине мая?

– Ха! Так тогда начальником управы был Генрих Свелке. Этот сукин сын нам тогда запретил вообще на любые дела выезжать, где только не явный криминал с явным мотивом. Поправлял, так сказать, статистику в положительную сторону. Вот убитым девушкам и записали гипотермию в причины смерти. Наш коронер ругался как черт, когда к нему Свелке завалился и приказал вписать, что, мол, нашли вблизи гор. Что ж они на вершину влезли и там от холода коней двинули? Половина из них в летних платьицах да в юбках. Ну не бред ли? Нас тогда родители умерших поносили на чем свет стоит, а мы ничего ответить не могли, так как у Свелке разговор один был: пикнешь – разжалуют.

– И что же ты про эти дела совсем не вспомнил? – удивленно спросила Ива, на что Эльги цокнул языком и ответил:

– Ивушка, солнышко мое, у меня в день десяток вызовов, бумажная работа и отработка на полигоне. Еще немного – и начну забывать, как мать родную зовут, а ты хочешь, чтобы я девушек пять лет назад убитых помнил. Это ты у нас ментальная ведьмочка и самое глубокое детство вспомнить можешь, а я – обычный волк с собачьей работой.

– Прости. У меня дурная привычка со времен Академии. Там со мной пятнадцать ментальных ведьм в одной группе учились, и я привыкла, что люди обычно помнят такие события.