— Полагаю, мы не знаем, о чем говорим, — сказал он Гарбену. — Если эти риганы так же стары и влиятельны, как наш мэр со своими советниками, я не удивлюсь их крайней твердолобости. Попробуйте их в чем-то убедить!

Кэларьян кисло улыбнулся.

— Верно. И вы забываете, что как бы я не любил моих радушных, но строгих северян, за все это время я так и не стал для них кем-то важнее хромой собаки.

— Кэл… — Гансвард застыл с черпаком на полпути к собственному кубку.

— Дедушка! — Карланта разом выплыла из своих мечтаний, где уже нашла для торговца домик поблизости от собственного и конопатила щели, чтобы он не замерз и не решил тут же уехать обратно.

— Но я не жалуюсь! — натужно засмеялся Кэларьян, отмахиваясь от вопросов. — Ничуть. Я долго ощущал себя слепым котенком, пока не привык заботиться о тысяче вещей, чтобы выжить. Ни один глорп не прислушается к вашим словам, если вы будете сидеть над книгами, как привыкли здесь, в Торпе, а практичность оставите неким женщинам. Убедить глорпов, что ваша затея не бред сумасшедшего унтгу и не происки злых духов, очень сложно. Сначала убедите их, что вы разумный и достойный человек — умеете охотиться, рыбачить и бежать по снегу. Жить означает на севере совсем не то, что в наших городах. Я знаю это слишком хорошо и с радостью отправил бы туда кое-кого из знакомых. Неплохо выбивает дурь из головы!

Магистры молчали, переглядываясь и неловко ерзая в креслах, а Гансвард усмехнулся, наполняя свой кубок.

— Брось, Кэл, какая дурь могла быть в твоей светлой голове?

— Не будем вдаваться в подробности, — уже легче рассмеялся Кэларьян. — Этого не объяснить — можно только испытать на своем опыте. Я был обижен невниманием, уязвлен провалом просветительской деятельности… В общем, подавлен такой ерундой, о которой сейчас вряд ли задумаюсь.

— Старческие жалобы, — махнул рукой Гарбен. Он посерьезнел и внимательно слушал Кэларьяна.

— Старость? — поднял тот брови. — Что это такое, не пойму.

Магистры заулыбались, напряжение между ними ушло. Кэларьян пригубил дымящееся вино и поднял кубок, салютуя им куда-то в потолок.

— Нет, друзья, я не шучу. Это тело стало сильнее, чем было, и я не ощущаю груза лет. Я закален, провялен и засушен. Если бы остался здесь, я был бы в конце совсем другого пути.

Гансвард поднял свой кубок в ответ, лицо его погрустнело. Карланта не отрываясь наблюдала за ним и ей все больше нравился этот старик, о котором она так много слышала. Теперь она видела, что он действительно такой, как рассказывал дедушка. Добрый и понимающий. Как, должно быть, грустно расставаться с таким другом! Неужели он так боялся холода, что не мог поехать в Глорпас? Вместе им было бы куда проще.

Эта мысль была неожиданной и неуютной.

Неужто дедушка был так одинок? Конечно, он не похож на глорпов и всегда жил какой-то иной жизнью, но раньше это казалось нормальным. Сейчас он дома, среди своих, и выглядит очень счастливым. Карланта представила, что ей пришлось бы разлучиться с братьями и Хараном на целых десять лет, и сердце ее сжалось. Как мог он вытерпеть столько времени вдали от дома?

А она! Она могла бы отвезти его в Торп гораздо раньше! Они бы навестили Гансварда и вернулись. Они могли бы ездить на юг раз в пару лет, как будет делать теперь она сама. Как жестоко поступили Старейшие, не позволив Кэларьяну распоряжаться упряжками! Он заслуживал стать членом племени.

Карланта взглянула на дедушку с тем особенным чувством, что возникало всегда, когда он нуждался в ее помощи. Она уже хотела прерывать магистров и извиниться перед Кэларьяном за все, в чем отказали ему глорпы, но тут поднялся Гансвард и снял с огня винный котелок.

— Не пора ли нам закончить на сегодня?

Старики одобрительно кивнули и зашуршали покрывалами, разминая ноги. Все они изрядно устали, но сами не могли остановиться, слушая рассказы о дальних землях. Кэларьян подошел к Карланте. Под глазами у него залегли тени, белки покраснели. Им всем давно пора отдохнуть.

— Пойдем наверх, там приготовлены постели.

Карланта встала, магистры выходили в холл, и она отвешивала им неуклюжие поклоны, желая доброй ночи. Кэларьян тепло прощался с каждым за руку. Когда все приличия были соблюдены, они поднялись наконец на второй этаж, но едва успели дойти до комнаты Карланты, как их нагнал Гансвард. В руке у него был котелок и кружки.

— Еще по одной перед сном, Кэл? — по его тону было ясно, что он не примет отказа.

Кэларьян отворил дверь, пропуская Карланту внутрь. Он выглядел до крайности измотанным, но все равно согласно кивнул. Гансвард просиял.

— Покажешь мне глорпские хроники? — он тоже выглядел усталым, но, похоже, не собирался отпускать Кэларьяна так быстро.

— Они там, внизу, упакованы вместе с дневниками. Если Навард за эти годы излечился от лени и разобрал вещи, мы можем за ними спуститься.

— Навард? Излечился? Нет, — вздохнул Гансвард. — Что еще ты привез? Хиртова хроника? Мой экземпляр Большой хроники, тот, в синем переплете? Нет?

Кэларьян покачал головой, а щеки Карланты залил румянец. Она с радостью взяла бы все дедушкины книги, но на нарте не хватало места!