Дом Дуглас-Браунов с его тайнами и вопросами без ответов застыл в гнетущем давящем безмолвии. Эрика не обратила внимания, сколько времени она пробыла в комнате Линды, рассматривая семейные фотографии и вбирая в себя печаль, которой веяло от вещей Линды. Теперь, сжимая в руке фотографии с котом Башмачком, она шла по коридору, проверяя, что находится за той или иной дверью. Она миновала пустые гостевые комнаты, большую ванную, огромный бельевой шкаф, два венецианских окна в коридоре, выходивших на глухую заднюю стену соседнего дома.

На другой стороне этажа, строго на противоположном конце от того, где находилась комната Линды, Эрика нашла комнату Дэвида. Дверь была отворена.

Эта комната, в сравнении с той, что принадлежала Линде, была светлой и стильной. Большая двуспальная кровать с металлической рамой, длинный гардероб с зеркальными дверцами. На стене в рамке плакат с изображением Че Гевары. Рядом — календарь «Пирелли», открытый на странице января с фото прекрасной блондинки, которая прикрывала руками обнаженную грудь. В комнате стоял слабый аромат дорогого лосьона после бритья. На большом столе лежал открытый «Макбук», возле него — айпод, подсоединенный к большому динамику. Над столом на полке висели шесть пар наушников Skullcandy разных цветов. Заметив, что из-из стола выглядывает зарядное устройство, Эрика достала свой айпод и вставила в него шнур. Через пару минут, увидев, что телефон начал заряжаться, она включила его. Подошла к ноутбуку и провела пальцами по сенсорной панели. Экран осветился, и на нем появилась табличка с просьбой ввести пароль. Остальное пространство на стенах занимали большие черно-белые эстампы с изображениями электростанции Баттерси, Национального театра и рыбного рынка Биллингзгит. Многие полки были заставлены книгами по архитектуре — от справочников в мягком переплете до крупноформатных фотоальбомов.

Эрика окинула взглядом полку, и ее внимание привлек ярко-голубой корешок с названием «Плавательный Лондон: 50 лучших мест для купания». Эрика взяла книгу и стала листать фотографии плавательных бассейнов и водоемов Лондона. И ее постепенно охватывало жуткое предчувствие.

В отделении полиции Луишем-Роу Мосс и Крейн следили за ходом допроса по видеоэкрану. Линда с упоением рассказывала о своем любимом коте Башмачке. Питерсон ее внимательно слушал. Раздался стук, в дверь просунул голову Вулф.

— Только что передали для старшего инспектора Фостер. — Вулф вручил Мосс какой-то документ. Она быстро пробежала его глазами.

— Это от частнопрактикующего врача с Харли-стрит, наблюдающего Линду. Он утверждает, что она психически неуравновешенный человек и ее нельзя допрашивать.

— Блин, во что мы вляпались? — произнес Крейн.

— Кто это принес? — спросила Мосс.

— Диана Дуглас-Браун. С ней пришел еще один адвокат, — ответил Вулф. — Вы должны прекратить допрос.

— Нам сказали, что ей ничего не известно, однако этот документ доставили собственноручно еще до семи утра? — хмыкнула Мосс.

— Я, естественно, тебя прикрою, но теперь задействованы большие люди. Истеблишмент. Я прямо вижу, как мы подбираемся к краю пропасти, — сказал Крейн.

— Еще чуть-чуть, Вулф. Приходи через десять минут.

Вулф неохотно кивнул и ушел.

— Питерсон, давай-ка поднажми на нее, — сказала в микрофон Мосс.

— Линда, как умерла ваша кошка? — спросил Питерсон в комнате для допроса. — Как умер Башмачок?

У Линды дрожала нижняя губа, она крепко сжимала в руках стакан, пальцем поглаживая нарисованного котенка.

— Не ваше дело.

— Ваши родные расстроились, когда умер Башмачок?

— Да.

— Андреа и Дэвид? Они ведь тогда, наверно, были моложе?

— Конечно, моложе! Андреа расстроилась. А Дэвид… — Лицо Линды омрачилось, она впилась зубами в губу.

— Что Дэвид? — спросил Питерсон.

— Ничего. Он тоже расстроился, — ответила Линда сдавленным голосом.

— Как-то неубедительно вы это говорите. Так Дэвид расстроился или нет, Линда?

У нее участилось дыхание. Она втягивала в себя воздух и отдувалась, как при гипервентиляции.

— Он… тоже… рас… стро… ил… ся, — повторила Линда. Тараща глаза, она смотрела в пол.

— Дэвид расстроился? — допытывался Питерсон.

— Я ЖЕ СКАЗАЛА! ОН БЫЛ РАССТРОЕН! — крикнула Линда.

— Мне кажется… — попытался вмешаться адвокат, но Питерсон его перебил:

— Линда, Дэвид уехал на мальчишник, да?

— Да. Так было трудно его отпускать, я даже сама удивилась. — Она замерла, хмурясь.

— Он ведь уехал всего на несколько дней, да? — уточнил Питерсон.

Линда теперь плакала, по ее щекам текли слезы.

— Линда, вы не переживайте… он вернется… Дэвид вернется, — стал успокаивать ее Питерсон. А она, красная, как рак, с перекошенным ртом, сидела, вцепившись в край стола.

— Моя клиентка… — начал адвокат.

— Я не хочу, чтобы он возвращался, — прошипела Линда.

— Линда, почему вы не хотите, чтобы Дэвид возвращался? Не бойтесь, я с вами, мне вы можете рассказать, — уговаривал ее Питерсон, чувствуя, как воздух в комнате трещит от напряжения.

— Подальше, — мрачно произнесла Линда. — Я хочу, чтобы он убрался куда подальше… Уехал… ИСЧЕЗ!