— Да. — Голос Эрики, тихий.

— Жуткий уродец. А прежде внешность у него была вполне обычная. По крайней мере, теперь он к детям просто так не подойдет, они от одного его вида шарахаются.

Джерри увидел, что на столе рядом с ноутбуком засветился дисплей его мобильного телефона. Убедившись, что запись идет, он снял наушники и ответил на звонок.

— Все работает. Звуковой сигнал из дома Аманды Бейкер доходит отлично. У нее сейчас Эрика Фостер, — доложил он.

— Что она там делает? Что происходит? — встревожился голос на другом конце линии.

— Остынь. Она в полной растерянности. Ничего не раскопала. Пришла к Аманде просто так — видимо, чтобы поговорить, почувствовать себя уверенней.

— Что с телефонами? — спросил голос.

— В Амандин я внедрился без проблем. У нее простейшая модель на базе Android, и доступ я получил, послав ей эсэмэс с «трояном». В ее аппарате полно игр, и она участвует во многих телефонных телеконкурсах. Она не обратила внимания на пустое сообщение, а я его удалил. То же самое я только что проделал с телефоном Крофорда.

— А телефон Фостер? Ее тоже нужно слушать.

— Рискованно. Она бдительна и умна. Если засечет попытку взлома…

— Мне нужно знать, что происходит.

— Говорю тебе, черт побери: у нее ничего нет.

— Полегче. Не забывай, с кем говоришь, — ледяным тоном предупредил голос.

Джерри откинулся на спинку стула и забросил ноги на стол.

— Я — твои глаза и уши.

Пауза.

— Внедрись в телефон Фостер. Если тебя отследят, я устрою так, что ты будешь ни при чем. Обещаю.

— Ладно, — сказал Джерри. — Попробую.

От Аманды Бейкер Эрика вышла поздно вечером. Ей казалось, она стала несколько лучше понимать эту женщину, но она по-прежнему осуждала Аманду за то, что группа «активистов» по ее указке бросила зажигательную бомбу в дом Тревора Марксмэна. Дойдя до своей машины, которая стояла чуть поодаль на темной улице, Эрика села за руль, заперлась изнутри и включила свет.

Вскрыв толстый конверт, она достала бумаги, бегло просмотрела их. Тревор Марксмэн был очень богатым человеком. В 1993 году суд вынес решение о возмещении ему ущерба в размере почти трехсот тысяч фунтов. Эти деньги он инвестировал с умом и теперь был миллионером. Эрика глянула на распечатку с его лондонским адресом. Марксмэн жил в элитном многоквартирном доме в Боро, близ Лондонского моста.

Она вытащила телефон и позвонила Маршу. Он ответил почти сразу.

— Прошу прощения за поздний звонок.

— Еще только девять. Я не ложился, — сказал он.

— Что-то случилось? Голос у тебя какой-то подавленный?

Марш вздохнул.

— Сплю плохо… Марси хочет, чтобы были официально установлены часы, в которые я могу видеться с дочками. Ей не нравится, что я являюсь, когда захочу. Являюсь. Вообще-то это мой дом, черт возьми!

— Мне очень жаль, Пол…

— Да сам виноват. Слишком много работаю. Ладно, я ответил на твой звонок. Ты же звонишь не для того, чтобы расспросить меня про мой брак?

— М-м, нет…

— В чем дело?

— Тревор Марксмэн. Что происходило после того, как суд рассмотрел его иск?

— Ему присудили компенсацию. Столичной полиции пришлось раскошелиться на огромную сумму по меркам начала девяностых. И принести извинения. По этому поводу в прессе разгорелась полемика: этично ли извиняться перед насильником?

— Я хочу поговорить с ним.

— Исключено, Эрика. Арестовав его, ты откроешь адскую банку с тараканами.

— Я не собираюсь допрашивать его в качестве подозреваемого. Хочу побеседовать с ним как со свидетелем.

— Со свидетелем?

— Да. Никто ведь ничего не видел: ни соседи, ни местные жители, никто. Единственным человеком, кто, по нашим сведениям, наблюдал за ней в последние дни перед ее исчезновением, был Тревор Марксмэн. Он извращенец, не спорю, но если на минутку забыть об этом, вполне вероятно, что он видел и слышал что-нибудь.

— Ничего такого он не говорил.

— А его спрашивали?

Марш медлил с ответом.

— Ладно, — наконец произнес он. — Но ты должна прежде спросить, согласен ли он побеседовать с тобой. Прояви дипломатичность. Конечно, раз он живет во Вьетнаме, нужно подумать, как с ним общаться… ну, не знаю, по скайпу, что ли…

— Он не во Вьетнаме. Он вернулся. Живет в Лондоне.

— Что за черт? Почему мы об этом не знали?

— Он не обязан отчитываться перед нами. Он был осужден и отсидел за изнасилование девочки до того, как в девяносто седьмом году был принят закон о сексуальных преступлениях. Как тебе известно, этот закон не имеет обратной силы и не касается осужденных до девяносто седьмого года.