— Все материалы по данному делу — все, что касается следствия, — готовится к передаче, — сказала Мелани. — Я лично прослежу, чтобы он получил все материалы в полном объеме.

— Хорошо… А еще такси… микротакси… — Эрика умолкла, потеряв ход мысли. Снова, морщась, затянулась сигаретой и схватилась рукой за лоб, пытаясь вспомнить, о чем она говорила. Мелани терпеливо ждала.

— Вы заказали микротакси? — задала она наводящий вопрос.

— Что? Нет. Таблетки, будь они прокляты, мозги туманят. Нет, я все еще по поводу расследования. Есть один водитель такси… микротакси… он подвозил Томаса Хоффмана и Шарлотту.

— Шарлин.

— Ну да, Шарлин. До этого я пыталась связаться с ним, но он укатил в отпуск… в Австралию. Пусть новая команда отыщет его. Возможно, он — единственный свидетель…

— Прошу тебя. Ты должна отдыхать. Набираться сил. На тебя напали преступники, ты сильно пострадала. У тебя есть кто-то, кто мог бы прийти и помочь тебе? Друзья, родственники?

— Разумеется, — раздраженно произнесла Эрика.

Мелани кивнула. Она знала, что родных у Эрики не много и живут они в Словакии. Знала также, что у той нечто вроде романа с Питерсоном и что она дружит с Мосс, но в целом личная жизнь Эрики была для нее загадкой. Хотя, оглядывая безликую квартирку Эрики, она сомневалась, что у той есть какие-то интересы, помимо работы.

Эрика видела, что Мелани оценивает ее положение, и жалость в лице начальницы досаждала ей сильнее, чем боль.

— Ну что, все? — спросила она. Мелани взяла сумку и встала.

— Да, Эрика. Звони, если что будет нужно, в любое время. Если тебе срочно потребуется помощь: в больницу подвезти или в магазин сходить. Я могу быть тебе не только начальником, но и другом…

Эрика остановила на ней жесткий взгляд. Она ненавидела жалость.

— Но ты, кажется, на следующей неделе едешь отдыхать?

— Да, еду.

— На две недели.

— Да.

— То есть помощь свою ты мне предложила из вежливости? — Возникла неловкая пауза. Мелани хотела что-то сказать, но передумала. — И куда ты отправляешься? В Екатеринбург, в Россию?

— Да.

— Там холодно и противно. Лучше б свозила его в Диснейленд, как всякий нормальный родитель. — Эрика выпустила дым, холодно глядя на начальницу. Мелани взяла со спинки дивана пальто.

— Будем считать, что ты просто наглоталась таблеток и оттого сама не знаешь, что говоришь. — Она ушла, хлопнув за собой дверью.

Эрика запрокинула назад голову и вздрогнула, ударившись опухшим лицом о край спинки кресла.

— Черт, — выругалась она.

Понедельник, 28 августа 2017 года

Всю последнюю неделю Макс запирает меня в квартире. Мне следовало сразу воспротивиться, но я промолчала, а когда он вернулся домой, я принарядилась, наложила макияж, красиво прибрала волосы. Покормила его ужином, а потом мы занялись сексом, и я потонула во всепоглощающей страсти и любви к нему. Без него все не так. Он мне нужен. Внутренний голос со мной не соглашается, но с каждым днем он звучит все тише — голос, который нашептывает мне, что так быть не должно.

Я все пытаюсь найти объяснение тому, почему он меня запирает. Убеждаю себя, что у меня есть и продукты, и чистая одежда, телевизор, компьютер. У нас даже есть «Нетфликс».

Из окна я смотрю, как дети играют на парковке. Нашу дверь они теперь обходят стороной, а я скучаю по ним. Я ведь только раз покормила и попоила их, а общение с ними как целебное снадобье. Мир они видят в незамутненном правдивом свете. Я уверена, если бы Макс запер их, они стали бы кричать: «Почему ты запер меня в этой комнате?!» Как тот мальчик спрашивал Макса: «За что ты меня так?» Я слышала, как они стучали в дверь пожилой женщины, что живет в конце коридора. Она не очень приветливая, но воды им дала.

Вчера вечером Макс по возвращении домой отпустил шутку по поводу того, что он держит меня взаперти, шутку, которую я сначала не поняла. Он принес белую лилию и, сунув цветок мне за ухо, сказал: «Ты моя маленькая Аун Сан Су Чжи…» [126] Я не знала, кто это, и просто бессмысленно рассмеялась, надеясь, что отреагировала правильно. Позже, когда мы после секса легли спать и его дыхание постепенно приобрело медленный размеренный ритм, среди книг, наваленных вдоль стен, я заметила одну, посвященную Аун Сан Су Чжи. Она лежала между книгами о нацистской Германии. Я встала, осторожно вытащила ее, пролистала и поняла, почему он сравнил меня с этой женщиной. Она была политзаключенной и долгое время провела под домашним арестом. Значит, Макс считает, что я опасна, могу проболтаться? Что он должен держать меня под замком? Он шевельнулся в постели, и я быстро положила книгу на место и легла рядом с ним. Я много думаю о тех беседах, что мы ведем, и если мы ссоримся, я пытаюсь понять, почему это произошло. И что я сделала не так.

Я почти не сплю по ночам. Мне нравится смотреть на спящего Макса, нравится ощущать рядом его тело, но расслабиться я не могу. А еще меня мучают кошмары. Мне снится тот старик, который выскочил перед нами на дорогу. Старик, которого я убила. Ну вот. Я это написала. Я убила человека. Именно так. Убила. Он мог бы выжить, но, скорей всего, умер бы, однако в тот момент жизни его лишила я. И еще в кошмарных снах я вижу ту прогулку к водопаду в Дартмуре. Мне снится, что мы с Максом скрываемся от полиции и прячемся в его потайном убежище, в пещере под водопадом. В моих снах она такая же, какой я ее помню: гладкий узкий проход, высокий волнистый каменный свод. Только когда мы входим в пещеру, там нас встречает Дин. Он мертвый, разлагается, с него облезают ошметки плоти. Дин, со вздутыми венами на лбу, идет ко мне, но Макс крепко держит меня, не дает вырваться. К счастью, в этот момент я всегда просыпаюсь. Тело Дина, должно быть, все еще там, погребено в том колодце.