Это не монашеские платья,да… Но и не жизне?ная необходимость. Уж как-нибудь переживу.

– Сколько еще до обеда?
– уточнила на всякий случай, чтобы не опоздать. Я не видела в комнатах часов, хотя в этом мире уже создали и напольные, и карманные. Однако, я ещё ни у кого не видела наручных. Изобрести, что ли?

– Минут двадцать, леди. Если хотите, можете прогуляться по дому. Показать вам, что где?

– Да, было бы неплохо.

Несмотря на то, что снаружи особняк выглядел не слишком большим, первое впечатление оказалось обманчиво. В левом крыле, где меня разместили, располагались ещё несколько однотипных гостевых, соседние занимала Шарлотта. В правом крыле, предназначенном для главы рода, будет жить Маркус.

Помня о его личной трагедии, я не стала расспрашивать о количестве комнат и их назначении. И так понятно, что это семейная спальня, детская и прочие, слишком личные покои. В мансарде, куда можно было попасть лишь из правого крыла, располагалась библиотека, рабочий кабинет главы и некая комната отдыха с возможностью наблюдать за звездами. Эмма затруднилась объяснить подробности, но я не стала настаивать, решив, что выясню их у Маркуса.

Даже жаль, что я больше не бес. Нет, правда! Сквозь стены больше ходить не могу, сама по себе не живу… Нет в мире справедливости! Ты либо свободное от условностей мерзкое отродье, либо скованная ими же милое дитя.

И я уже даже не уверена, что последнее лучше…

Первый этаж был гораздо богаче на помещения. Три гостиных, две столовых, зал для приемов и танцев, ещё один кабинет и тьма служебных помещений, начиная с кухни, заканчивая комнатами для прислуги. Подвал в особняке тоже имелся, причем войти в него можно было с разных сторон. Из кухни в кладовую, где хранились продуктовые и винные припасы, и из xозяйского кабинета в хозяйскую же лабораторию и ритуальный зал.

Я немного удивилась тому, что Эмма ничего от меня не скрывала, в шутку даже спросила, есть ли в особняке своя сокровищница, на что служанка абсолютно серьезно кивнула и произнесла:

– Конечно, есть. Если господин Маркус пожелает, он сам вам её покажет. А сейчас идемте в малую столовую, обед уже наверняка подали.

Мы пришли вовремя, прислуга толь?о-только за?ончила сервировать стол на двоих, а Шарлотта ужe нaходилась в ?омнатe. Нe знаю, с какой стати столовую назвали «малой» навcкидку длинный стол был рассчитан на десятерыx, однако накрытый на троих, но я предпочла оcмoтpетьcя, а не задавать глупые вопросы. Всё тот же «кофейный» стиль, но щедро разбавленный моло?ом. Стулья с мяг?ими спи??ами, обитые ?ремовой тканью, похожей на бархат; две рос?ошные люстры с хрустальными висюльками; несколь?о полуколонн и потолок с лепниной, очень красивый ковер с абстрактным узором, два больших окна и даже стеклянные двери, ведущие на улицу.

– Ты пунктуальна, - одобрительно заметила Шарлотта, присаживаясь не во главе стола, а справа. Жестом указала мне занять место напротив и похвалила снова, одними глазами указав на платье: - Вижу, ты готова двигаться вперед. Молодец. Не знаю, помнишь ли ты, но в нашей стране принято соблюдать траур по умершим близким родственникам не меньше месяца. В это время не стоит носить яркие вещи, посещать увеселительные мероприятия и праздновать иные события. Те, кто скорбят особенно сильно, могут соблюдать траур дольше, максимальный срок неограничен, но обычно не дольше года. Я не з?аю, в каких отношениях ты была с отцом…

Шарлотта затянула паузу и глянула на меня вопросительно.

– К сожалению, я этого не помню, - изо всех сил изображая печаль, я тем не менее старалась не переигрывать. – Но моё сердце не отзывается теплом при упоминании его имени. И вещи, которые Маркус… его сиятельство нашел в доме, мне не близки. Боюсь, я была плохой дочерью, леди Шарлотта. И , если позволите, я ограничусь месяцем траура.

– Плохие дети не вырастают у хороших родителей, - глубокомысленно заметила чересчур умная дама.
– К тому же тебе уже восемнадцать… А я не помню, чтобы твоё милое личико мелькало на балах. Почему отец не выводил тебя в свет?

– Я не знаю, - пожала плечами, до этой минуты даже не задумываясь о таких вещах. – Господин бургомистр Эван Бурик, который приютил меня после гибели отца, говорил, что мы приехали в Выбруж в конце лета. Особых сбережений отец не оставил, а родовые земли давно проиграл в карты. Думаю, он просто не имел средств, чтобы купить мне платья и украшения.

– Тем более странно, что он не продал тебя каком-нибудь престарелому говнюку с тугим кошельком, - задумчиво поджала губы леди, шокировав меня бранным словом.

Так-то я и сама не была ромашкой, но от Шарлотты этого не ожидала. Хорошо хоть вовремя вспомнила рассказы Маркуса об этой черте тётушки и не позабавила её отвисшей челюстью. Правда, она всё равно заметила мои округлившиеся глаза и небрежно отмахнулась.

– Прости, не так просто отказаться от привычек прошлого. Большую часть жизни я провела в приграничном гарнизоне, а там те ещё нравы. Постарайся не обращать внимания. Кстати, насчет наследства можно еще пoинтересоваться в банке. Возможно, что-то и осталось на счетах, а может и зарезервировано на твоё имя. Иногда матери и бабушки-дедушки составляют завещания именно в пользу детей и внуков, минуя других родственников. Озадачу Маркуса, как появится, он в этом разбирается больше меня. А сейчас давай уже пообедаем. Совсем я тебя заговорила. Что думаешь наcчет чакдера?