А перед глазами все так же стоит не долетевшая до груди пуля, заторможенная деймоном. Сантиметры, отделяющие меня от смерти. Пылающий медальон, черные злые глаза мага. Мой мозг крутил и анализировал ситуацию раз за разом, совмещая невидимые детали, паттерны, находя существенные и несущественные связи. Да, Райдо и этот тип, выстреливший в меня без раздумий, были знакомы. Вэйгард сказал: «Не лезь, разберусь сам…», но проблема заключалась в том, что разобраться с уродом, расплетающим защитные руны над свитком, хотела я сама. И сделаю это раньше Райдо – найду мага, уничтожу его. Я пока не знала, как именно это сделаю, но найду метод.

Нимфы по природе очень добрые создания, но во мне с рождения присутствовал хаос, неподвластный чужому контролю, и юношеские годы, проведенные в Кейоне, не способствовали его гармонизации. К лучшему. Иногда правильнее быть злым, нежели постоянно добрым, иметь в себе свет и тьму. Иначе нельзя, неправильно.

Что такого содержал в себе этот свиток, что в подвал принесли «Гильб»? Значит, жертвы были не важны, значит, ценность артефакта превышала для ищущего любые критические значения. Почему?

Разберусь.

На стене тикали круглые часы. Они шли так, как хотели, как им вздумается, и сейчас показывали семь пятнадцать утра. Выкинуть их в урну… Поля вокруг меня, однако, вращали временные потоки, и потому урна подождет.

Хотелось чего-то простого, теплого и человеческого. Объятий, разговоров не о работе. Вопроса – «Как дела? Чем я могу тебе помочь?» До боли хотелось чьего-то участия. Но к Роберту не поедешь, не в три ночи. К тому же в его гостевой спальне незнакомка, и Роб будет нервничать – он таким родился. Чуть-чуть неуверенным, постоянно волнующимся обо всем подряд. Может, в бар? Прыгнуть к первому бородатому мужику на колени? Прижаться к небритой щеке, ощутить чужую стабильность, силу, спокойствие? Забыться в чужих объятьях… Хотелось бы, но я знала, что не сделаю так даже в моменты отчаяния. Справлюсь сама.

С вином или без него, возможно уснувшая в кресле.

Даже Алан не стал просить вторую перезарядку, бросив на меня взгляд, когда мы прощались у Бюро. Лишь покачал головой и пожелал добрых снов.

Бедняга Алан – он сегодня красным пламенем подпалил несколько десятков уникальных выставочных экземпляров, незащищенных рунной вязью. Теперь нам – мне и ему – писать объяснительную в полицию, рассказывать о своем присутствии в подвале, описывать причины. Связываться с владельцем коллекции, просить его позволить нам восстановить раритетные вещи. Вот же влипли…

Я воочию представила Ала, глядящего на груду опаленных скульптур, камней, форм, пергаментов, которые придется кропотливо воссоздавать по клеточной структуре. Знала, как напарник закатит глаза, вздохнет и обреченно произнесет: «Может, я лучше кучу новых сделаю?» И ведь сделает. Я улыбнулась с закрытыми глазами, вообразив, что новая выставка будет состоять не из старинных артефактов, а из реплик талантливого мистера Корса.

Да-да, Алан Станислав Корс – таким являлось полное имя моего друга-трансморфа. И он его ненавидел. Возможно, потому что Станислав – это не мужественно, а Корс вообще звучало, как обрубок ручки кухонного ножа, но факт оставался фактом. Алан для всех являлся просто Аланом. И никак иначе.

Объяснительная в полицию не радовала.

Как не радовала сегодняшняя чуть не случившаяся смерть. И эта девчонка на мосту, и ненасытный «отсос» за ней. Разборки с Вэйгардом.

Вино из бокала стремительно оседало в моем желудке.

Писание Саммасона … Что оно содержало?

Я спрятала его в хранилище между мирами – в Бюро имелось такое. Использовалось только для особо ценных вещей. Пришлось потрудиться, открыть дверцу, сплести ментальный код, выбрать пласт бытия, поместить туда предмет. Такой уже не достать тому, кто этот самый код не плел, бесполезно. Можно взломать сейф, но увидеть за ним пустоту, полное «ничего».

Это тоже отняло силы и время.

Допив вино, я подумала, что съездить бы в Кейон, по-настоящему перезарядить батареи, взять отпуск, отдохнуть. Проблема, однако, заключалась в том, что дел было слишком много, не до отпуска. К тому же до города на полуострове не добраться ни самолетами, ни автобусами. Лишь до ближайшего Паржека, оттуда до деревни попутками, от деревни пешком через каньоны и расселины, горные хребты. Нимфы отродясь отлично маскировали места своего пребывания и скопления от чужих глаз.

Тропа, конечно, сократит дистанцию под ногами, но даже при самом удачном раскладе ехать в одну сторону я буду около четырех суток. Там, конечно, мама – объятья, тепло, понимание. Мама – одна из самых спокойных и сбалансированных Нимф – до сих пор преподавала молодым девочкам гармонию. И со мной она намучилась больше всего.

«Откуда в тебе хаос, Анна?»

«Почему ты так любишь все темное?»

Но я любила темное, светлое, я просто любила жизнь. И потому уехала из Кейона в восемнадцать, сразу, как достигла совершеннолетия. Конечно, я скучала по горным вершинам, зелени и водопадам. Но города, расследования и движение нравились мне больше благостного застоя.