Реставрировать нам теперь ценное и бесценное старье очень кропотливо.

Хмуриться Алан, однако, не перестал. Почмокал губами, размышляя, после подвел:

– Слушай, он молодец. Поступил, как мужик.

– Ты про Райдо?

– Про него. Как мужик с хорошими такими яйцами. – Круглые глаза Алана кому угодно могли показаться глазами простого и глупого человека, но я знала, какой ум кроется за шевелюрой из светлых волос, за этим классическим лбом и красивым лепным носом. – Защитил свою женщину.

– Женщину, – я хмыкнула, – или ресурс, который понадобится ему в будущем.

– Не суть. Он подоспел вовремя. – Не поспоришь. – Ты собираешься сходить сказать ему спасибо?

Вообще-то не собиралась. Логически это нужно было сделать. Помощь остается помощью, от кого бы ты ее не получил.

– Придется, видимо. – Хотя, глаза бы мои не видели Вэйгарда, точно не после нашего с ним недоброго диалога на мосту. Еще и место, где он обитает – этот дом-куб… Совершенно не хотелось туда идти. – Да, хорошо, я выберу время. И давай уже закончим тему с Вэйгардом.

Алан разулыбался так широко, что разъехались щеки.

– Мы эту тему, видимо, никогда не закончим. Мы только можем делать в ней редкие перерывы. Временно переключаться с него, так сказать, на другие темы.

«Чтобы вскоре снова к нему вернуться».

И то верно.

На меня опять смотрели двое мужиков с соседнего стола – видимо, им образ «Фэйриз» тоже очень импонировал. И я кожей чувствовала, что вскоре они поднимутся, чтобы подойти, представиться… И ведь точно.

– Слушай, – зашипела я Алу, – убери эту ужасную внешность, она мне надоела!

– Ужасную?! – возмутился тот искренне. – Это вот такая – ужасная!

И перед моим лицом провели горячими ладонями, обдав магическим паром. Тут же полезли из черепа, удлиняясь, волосы, провисла на лице кожа, зашевелились во рту, меняя положение, зубы. Я физически ощутила, как за пару секунд они испортились, полусгнили. Вот напарник, вот задница, я ему…

Когда незнакомцы были уже у нашего столика, я дружелюбно обернулась и ухмыльнулась им отвратительной старческой улыбкой. Мои зубы теперь напоминали накренившиеся кладбищенские камни у старой церкви Мартона.

И посетители вмиг отпрянули! Чуть не завалились, споткнувшись, один на другого; кто-то прошептал: «Ведьма!». Наши несостоявшиеся «знакомцы» попытались сделать вид, что шли к продуктовой стойке, но передумали, направились не то обратно к своему столу, не то сразу на выход из «Гувери». Кажется, они забыли оплатить счет, и теперь их звала официантка.

– Придурок! – зашипела я на Алана. – Я все свои блины тебе на голову надену!

А тот ухохатывался в кулак. Хорошо, что недолго.

– Ладно-ладно…

И снова горячие ладони перед лицом.

– Свои зубы во рту меняй, – ворчала я, будто мне лет сто с хвостиком, – знаешь ли, это ни разу не приятно!

Волосы мои укоротились до обычной длины по середину лопаток, приобрели знакомый темно-русый оттенок; глаза, видимо, тоже сделались «моими же. Фух, неужели. А нижний ряд зубов я до сих пор поглаживала языком, убеждаясь, что те ровные и не шатаются.

Наверное, вид у меня был грозным, потому что щеки Ала покрылись пятнами – очевидный признак раскаяния.

– Извини.

Я качала головой, сдерживая весь тот словопоток, который хотелось вылить на напарника. Но такие уж у него иногда шутки. К тому же итог вышел замечательным. «Мальчиков» догнали у выхода, заставили расплатиться, после чего отпустили с миром. Кажется, те даже по парковке припустили бегом, лишь бы побыстрее прочь.

– Все, с этого момента только с твоего согласия!

Этих слов хватило, чтобы мое раздражение схлынуло. Хм, бабка… Это ж надо было на пару десятков секунд сделаться бабкой! Настоящей такой, противной, немощной. Трансморфу все-таки нужно будет однажды отвесить пинок почтения.

Подоспела вторая порция горячих блинчиков. И потекло обсуждение других насущных тем.

– Сегодня Роб писал, спрашивал, как зовут девушку с моста. А мы до сих пор ничего о ней не знаем…

– Это я возьму на себя. Но тогда пингвин этот жадный на тебе.

– Какой пингвин?

– Оракул наш. Тебе придется искать новые способы его ублажения, чтобы он соизволил открыть глаза.

– Ладно, договорились.

Вообще-то оракул иногда походил не то на злобного гнома, не то на разъяренную обезьяну, изредка на гордого орла. Но на пингвина? Хотя, шут его разбери, как дерево вообще могло менять внешнюю форму. Иногда казалось, что оракул каменный, иногда – отлитый из золота. Воистину магический предмет с вредным характером.