– После всего, что между нами было?

– А что между нами было, Габи? Короткий роман? Так у меня их было предостаточно.

– И ты всех любил?

Я тяжело вздохнул и поднял голову, глядя на настенные часы. Почувствовал себя дико уставшим.

– Ты не можешь на ней жениться, Нэйт.

Вот так заявление!

– Почему это не могу? Очень даже могу. И женюсь.

– Я не вижу в твоих глазах того же огня, который горел в тебе, когда ты смотрел на меня! – я слышал шорох ткани за своей спиной. Габи, к счастью, одевалась.

– Мне было двадцать два! – рявкнул я, выходя из себя, и все же повернулся. – Чего ты от меня хочешь, Габи?! Думала, что ты заявишься сюда, и тебя встретит такой же влюблённый в тебя по уши юнец? Так хочу тебя разочаровать, он немного повзрослел.

Едва сдерживая слезы, она яростно натягивала лямки платья на свои худые плечи.

– Но я не изменилась, Нэйт!

– Я вижу.

– И чувства мои к тебе не изменились! Дай мне шанс. Просто один шанс! Не торопись со свадьбой.

Как только платье было надето – она бросилась ко мне и разрыдалась на груди.

Я стоял на месте, испытывая в этот момент огромное желание застрелиться. От этого голоса у меня уже болела голова.

– Она тебя не любит. Не любит так, как я, – рыдала Габриэль. – Я ведь знаю, что ваши отношения с ней только начались. Мне рассказали, что раньше вас никогда не видели вместе. Не спеши, Нэйт… Я прошу, позволь мне всё исправить.

Я шумно вздохнул.

– Габи, я тебя не люблю. Ты это понимаешь?

– Полюбишь. Снова полюбишь! Все будет, как раньше, – рыдала она, цепляясь за мою рубашку. – Не женись.

– Тебе пора домой, – я резко отстранил ее от себя и, развернувшись, поспешил прочь из кабинета. – Эгиль тебя проводит.

Агата

– Я похож на чучело, – жаловался Анхель, ковыляя рядом со мной. – А ведь я уважаемый человек.

– Мы можем развернуться и пойти домой, если вам не нужны ваши артефакты. Напоминаю, что ограбили вас. И, вероятно, воры нацелены повторить свой «подвиг», – напомнила я, держа Анхеля за руку.

После моего рассказа мы с историком пришли к заключению, что грабители хотят «заглянуть» и в другие комнаты музея, где хранятся редкие вещицы. Ведь у Анхеля таких тайных складов целых три.

Историк был возмущен наглостью похитителей и их неуемным аппетитом, а я гадала, зачем они влезли в музей раньше? Почему не ограбили все комнаты одним махом? Глупые какие-то. На их месте я бы не стала рисковать дважды, ведь они уже привлекли внимание к музею.

Анхель предположил, что они «тренировались» перед масштабным ограблением. Я переубеждать его не стала, так как не могла найти объяснения этой глупости.

– А если нас кто-нибудь узнает? – паниковал историк.

– Не говорите ерунды, Анхель.

– Я опозорюсь!

– Странно слышать это от мужчины, который ещё вчера хотел показать свои трусы двум сотням гостей.

Анхель что-то недовольно буркнул себе под нос и покорно зашагал рядом.

Со стороны мы действительно смотрелись очень странной парочкой.

Слепой старик и горбатая бабка, прогуливающиеся по ночным улицам не самого благополучного района столицы.

Сперва я занялась нарядом Анхеля. Вытащила весь его старый гардероб, что пылился на чердаке, и долго рассматривала аксессуары. А там было из чего выбирать! Анхель не только хранил там свою одежду, но и разные музейные вещички. Так его проплешину на голове закрыл парик с седыми короткими кудрями. Накладную шевелюру придерживал не только клей, но и измятый, местами потертый и побитый молью, черный цилиндр.

На выбритое морщинистое лицо мы приклеили седую длинную бороду, которая вызвала новые возмущения у Анхеля, а у меня – безудержный смех.

Вместо дорогущего пальто и блестящей обуви на нем оказались погрызанная мышами мужская шуба и поношенные ботинки.

Но самыми главными атрибутами являлись деревянная кривая палка и маленькие круглые очки с цветным фиолетовым стеклом.

После того, как с нарядом Анхеля было покончено, мы отправились ко мне домой. Всю дорогу я слушала стенания историка по поводу его внешнего вида.

Но когда он увидел мой наряд – замолк. То ли от страха, то ли от шока. Такая резкая метаморфоза – из девушки в бабушку – ещё минут двадцать сказывалась на его речи. Он просто разглядывал меня, как невиданную зверушку, и молчал.

Дар речи он обрёл только тогда, когда мы покинули спокойную часть города.

– Агата, я не могу привыкнуть к тому, как вы выглядите, – взволнованно шепнул историк, бросая на меня косые взгляды.

– Нравится? – спросила насмешливо, глядя с каким интересом историк изучает мой крючковатый нос.