— Ты? Но как? — начал он, смутившись, но затем взял себя в руки.

— Где шатался целый день? Убежал тут от меня. Я что, с тобой в прятки должен играть? — сказал папенька.

— Сам не знаю, отец. Ничего толком не помню, кроме быка.

— Быка?

— Да. Ко мне подошёл в лесу огромный белый бык и сказал, что берёт меня под защиту, а потом я вдруг очнулся посреди дороги. Позже мне встретились какие-то строители. С ними я дошёл до дома.

Луций Корнеллий побледнел словно статуя. Каждый римлянин знал, что великий Юпитер может являться к людям в образе белого быка. С трудом уняв дрожь и заикаясь, спросил: «Этот бык, он что-то ещё тебе сказал?»

— Нет, больше, ничего.

— Ладно, ложись спать, уже поздно.

После этих слов я пошёл в свою комнату и просто упал на кровать. Уже лёжа меня начало буквально трясти. Ком в горле, страшное сердцебиение, ужасная дрожь… Казалось, я поймал паническую атаку. Меня буквально давило физически. Осознавая, что могу выдать себя, я начал глубоко дышать: вдох-выдох-вдох-выдох… С трудом успокоившись, психика малолетнего пацана не выдержала, — я отрубился. Всю ночь мне снилось детство ребёнка из Римской республики оказавшегося в такой непростой ситуации. Так, неожиданно прекратилась одна жизнь и началась совершенно другая…

Первые мои дни я вёл себя слегка несуразно. Вроде всё было знакомо, но в то же время и нет. Память прежнего хозяина сохранилась, но своё изумление мне скрывать удавалось не очень. Этому способствовало много фактов. Начну с главного, на мой взгляд, места в доме — туалета. Он располагался у нас на кухне без всякой перегородки, и запахи обоих мест, смешиваясь, давали-таки просто невероятные ароматы. Туалетной бумаги не было, — её заменяли какие-то губки на палках. Сами эти губки стояли в ведре с уксусом. После подтирания такой палкой задница начинала зудеть. Для малой нужды использовалась амфора. Позже содержимое сосуда продавалось сборщикам мочи, а те, в свою очередь, передавали её прачечным и кожевникам. С помощью мочи стирали и отбеливали одежду! После туалета для меня было не менее важным, — еда. Так вот, кормили тут плохо. Я был недоволен. Где, спрашивается, мясо? Когда я так спросил, то на меня все посмотрели как на полного идиота. Оказывается, мясо ели богачи, а наша семья к ней никак не относилась. Дряньство! Были только всякие похлёбки, каши, фрукты, овощи и зачем-то мерзкие улитки. Одна радость, — с рыбой проблем не было. И вот обедали мы за большим столом лёжа! Ненормальные люди! Я долго учился не пачкать свою тунику из-за такой дикости! Мебели в доме толком не было. А где комоды и шкафы? А нет их. Вместо этого стоят дурацкие сундуки. Позже я узнал, что наш не самый богатый по достатку дом находился в довольно неблагополучном районе под названием Субура. Название местности мне ничего не сказало, а сведения о том, что идёт консульство каких-то непонятных людей, также не добавило общей ясности. Всё, что я знал точно об истории Рима, так это то, что там есть бои гладиаторов и легионы. Ещё я помнил фильм про Клеопатру. Там показывалось, что после убийства Цезаря его сыном Брутом, была в империи какая-то Гражданская война, в которой победил Октавиан. Негусто совсем, понимаю, но всё же лучше, чем ничего.

Отец мой был из патрициев, то есть из родовой аристократии. Казалось бы, жизнь удалась, — плебеям (простой народ) приходилось довольно тяжко. Но тут была проблема, — наша семья сильно обеднела, мать умерла, а папенька бухал, и мы проедали остатки былой роскоши. Была у меня сестра на два года старше меня — Корнелия. После смерти матери именно она взяла на себя всю заботу о домашнем хозяйстве. Девушка была замкнутая и крайне молчаливая. Поначалу я даже подумал, что, возможно, она немая. Отец к ней относился довольно сносно, — на ней висел весь дом. Кроме того, симпатичную Корнелию планировалось выгодно пристроить замуж за богатого патриция и тем самым улучшить наше материальное положение. Но ко мне отношение было иное. В памяти всплывал типичный разговор мальчика с агрессивным папаней.

— Что ты сегодня делал Сулла?

— Да так. С ребятами гулял.

— Опять шастаешь, где не надо! Позоришь нашу семью патрициев!

После этих слов следовали суровые удары по разным частям тела. Попытка ребёнка поменять общий настрой разговора даже в немногие трезвые дни тоже получалась не очень.

— Ты ублюдок! Настоящая тварь! Сожрал всю еду в доме!

— Я поел только оставшейся вчерашней похлебки.

— Не смей дерзить отцу!

После начиналась воспитательная работа с рукоприкладством. Неприятно, очень неприятно. Даже несмотря на то, что это воспоминания прежнего владельца тела. Как не попасть в ту же ситуацию? Напрашивался с ходу лишь один выход — устроиться на работу. После недавнего происшествия отец был ещё под впечатлением и не пытался меня бить, но не факт, что алкоголика хватит надолго. Надо действовать! После завтрака я попросил у отца разрешение устроиться на работу.

— Устроиться на работу? Ты?

— А почему нет. Отец, вы же сами мне говорили, что я не приношу никакой пользы.

— Говорил, но…

Луций Корнеллий был в растерянности. Малолетний слабоумный пацан вдруг решил устроиться на работу, а ведь того даже не отдали на обучение из-за его тупости. Да и разговаривать и вести себя сын стал странно. Если поначалу он подумал, что Сулле просто привиделся Юпитер, то теперь уверенность в словах мальчика росла. Это осознание вмешательства высших сил до смерти пугало Луция.

Спустя полминуты отец сказал: «Ладно. Устраивайся куда хочешь если, конечно, сможешь найти работу».

— Благодарю, папа. Я постараюсь начать обеспечивать себя сам.

После этих слов начались мои поиски работы. Вот уж не думал, что буду мечтать её найти, тем более в другое историческое время.

Рим — большой город и вовсе не такой прекрасный, как изображается в фильмах. Уже с утра здесь стоит страшный шум: стучат молотки и топоры, визжат пилы, кричат торговцы и чиновники. Вдоль нешироких улиц размещалось множество лавок и таверн. Эти улицы самым причудливым образом переплетаются между собой, то взбираясь непонятно куда вверх, то устремляясь обратно вниз. У домов не было никаких номеров! Понятное дело, пацану неясного возраста в моём лице в этом дурдоме пришлось несладко. Тут мне перегородила дорогу толпа, сзади ударили локтем. Ноги в грязи по колено. Разорвали только недавно зашитую тунику. Ей-богу, я чуть не заорал чистейшим русским матом! С трудом взяв себя в руки, я смог пропихнуться дальше. Битых три часа я спрашивал в каждой лавке, не нужен ли им работник. Так вот, — не нужен. Везде — дурацкие рабы. И зачем им, спрашивается, пацан, которого родители даже не удосужились обучить грамоте. Но тут глаз зацепился за какое-то невзрачное заведение. Название, разумеется, прочитать не могу — грамоте не обучен. Зашёл, смотрю, сидят люди, — едят, пьют, играют во что-то азартное. Народ явно нерабочий, морды какие-то страшные. Потихоньку начал пятиться назад. Но вдруг меня остановил крик.

— Эй, пацан! Иди сюда. Чего хотел? — спросил меня толстяк со шрамом на лице за стойкой.

— Да так ничего. Работу просто искал, — подойдя, ответил я.

— Ну так если искал, то что сразу уходишь?

— Да подумалось, что вряд ли найду.

— Погоди пацан. Есть работа. Как раз для тебя. Тебя как зовут?

— Сулла.

— А меня Авл Туллий. Тут я хозяин. Так кто ты такой Сулла? Умеешь ли что-нибудь? Где твои родители, чем занимаются?

— Я живу на окраине города. Ничему не обучен, но я всё быстро схватываю. Отец Луций Корнелий сидит дома и пьёт почти каждый день. Мать давно умерла. Есть сестра, на два года старше меня. Она ведёт хозяйство. Мы бедные, но свободные, — не стал я врать. Почему-то подумалось, что с такими людьми это чревато.