Мои колебания разрешил вид медленно двинувшегося поезда. Развивавшаяся им постепенно скорость подействовала на меня, как соблазн, перед которым я не мог устоять. Я схватился за первый попавшийся поручень и более или менее грациозно вскочил на подножку вагона. Захлопнув за собою дверь, я высунулся в окно и приготовился крикнуть носильщику, как поступить с моими вещами.

Но сделать этого мне не пришлось. Каким-то таинственным путем, известным только многолетним железнодорожным служащим, носильщик вдруг точно вынырнул из-под колес двигавшегося поезда и мчался наравне с моим окном. Один за другим побросал он в окно чемодан, саквояж и связку фазанов, которых я вез в подарок дядюшке. Носильщик бежал все быстрее и быстрее возле моего окна и, наконец, там, где кончалась платформа, мне удалось сунуть ему в мозолистую руку монету. Впоследствии оказалось, что монета эта была, по всему вероятию, полпенни [8] ).

Я повернулся, толкнул ногой чемодан под диван, уложил остальные пожитки на сетку и тут впервые заметил, что купэ мое не пустое. В отдаленном углу сидел мужчина с очень красным лицом и короткой бородой. На нем было толстое, потертое дорожное пальто старого спортивного фасона, а на голове красовалась шляпа, представлявшая нечто среднее между цилиндром и котелком. На коленях моего спутника лежал номер газеты, известной главный образом из-за выигрышей, дающихся читателям.

У меня нет обыкновения заговаривать с дорожными спутниками. Я сделал исключение только однажды, когда мой компаньон по купэ как-то раз под утро стал натягивать мои брюки. Но бывает, что и самые сдержанные люди под влиянием сильного волнения прерывают молчание, которое является их второй натурой. Я только что пережил в высшей степени тревожный момент и не удивительно, если я забылся и воскликнул:

— Вот так счастье, чорт возьми!

Я сейчас же раскаялся, что слова эти слетели с моих губ. Мое бесхитростное выражение удовольствия имело совершенно неожиданное действие на человека в углу.

— Счастье! — громко повторил он. — Ничего подобного в мире не существует. Нет ни счастья, ни несчастья, ни большого, ни маленького счастья. Если бы вы не принимали на веру слова легкомысленных людей и подумали бы над этим, вы бы знали, что определенное действие влечет за собою неизменный результат. Если результат неожиданный, то, значит, действие было неправильное. Вот и все.

— Совершенно верно, — согласился я немного нервно.

— И все же, — продолжал он, — даже в двадцатом веке и, несмотря на доказательства того, что прогресс может быть достигнут только внимательнейшим изучением связи между действием и результатом действия, несмотря на все это, в умы так въелась вера древних, первобытных времен человечества, в счастье, в добрых и злых духов, что, не взирая на все ваше хваленое образование, вы приписываете факт, что вам удалось попасть на поезд, какой-то таинственной силе, которую называете счастьем. Брр… — закончил он и брезгливо отряхнулся.

— Позвольте вам сказать, сэр, — заметил я довольно холодно, — что ваше убеждение в том, что я верю в каких-то духов, ни на чем не основано.

Образованием же своим я никогда ни перед кем не хвастался.

— Я ждал, что мои слова будут вам неприятны, — сказал человек в углу. — Люди обыкновенно воспринимают все неожиданное для них, как личное оскорбление. Но вы слишком умный человек, чтобы оставаться и дальше таким неблагоразумным.

— Что ж, — ответил я с подобием смешка, — может быть, в ваших словах и есть доля правды. Только для обыкновенного, ограниченного ума не так-то легко находить эту связь между причиной и следствием.

— Почему же нет? — риторическим тоном спросил мой спутник. — К сожалению, люди науки, подходящие к своей работе правильным путем, изучая одновременно и причину, и следствие, вне своих лабораторий и кабинетов поражают детской беспомощностью и неуменьем сосредоточиться. И, все-таки, пусть я буду гласом вопиющего в пустыне, но я заявляю, что науку эту можно было бы с успехом применять во всех жизненных делах и даже в развлечениях.

— Я думаю, — начал я, — что вы не идете до включения в ваш закон игорных столов в Монте-Карло? Или вы это считаете недостаточно пригодным объектом для ваших научных наблюдений?

— Напротив, — ответил человек в углу, — я со значительным успехом применял свою теорию в Монте-Карло. Но система моя не имеет ничего общего с цифрами или сериями номеров. Она, вернее, построена на психологии.

— О! — воскликнул я недоверчиво.

— Прежде всего, — спокойно продолжал он, — чтобы выиграть в рулетку, надо не нуждаться в деньгах. Статистика показала, что большие суммы всегда выигрывают миллионеры, а не те отчаявшиеся люди, которые бросаются в игру, как в воду.

— Но, ведь, это происходит просто оттого, что миллионер может рисковать большим капиталом, перебил я его.

— Вовсе нет, — возразил он. — Так думают только люди поверхностные. Если бы это было так, то в Монте-Карло всегда выигрывали бы миллионеры и игорному дому пришлось бы закрыться. Прежде, чем сорвать банк, и миллионеру приходится выполнить много условий. Но возьмем более простой случай. Вы, конечно, слышали про так называемую Калькуттскую лоттерею?

— Разумеется, слышал, — уже с некоторым нетерпением ответил я.

— Быть может вам покажется невероятным, — продолжал мой спутник, — что, применив мою систему, я прошлым летом взял первый выигрыш в этой лоттерее?