И, любезно раскланиваясь друг с другом, мы прошли в роскошную, но отвратительного стиля виллу мистера Кросслея.

В это мгновение мой дорожный спутник вдруг оборвал свою речь. Следуя за его взглядом, я увидел, что предместья Лондона, по которым шел сейчас поезд, совершенно исчезали в одном из тех туманов, которые так обычны зимой в окрестностях Лондона. В то время, как я отметил в своей голове это явление, тормоза издали свистящий звук и поезд остановился.

Я взглянул на своего спутника. Он смотрел на часы.

— Надеюсь, что мы не опоздаем, — пробормотал он.

Я вдруг вспомнил, что его рассказ остался недоконченным.

— Так ваше свидание с мистером Кросслей закончилось удачно?

— А? — спросил мой спутник. — Да, да, вполне. Кросслей отказал слепому стенографу и я ценою пятисот фунтов снова стал единственным человеком, которому предстояло взять в Калькуттскую лоттерею первый выигрыш. Но, вы видите, что я его заслужил.

— А как же ваш соперник — стенограф? — спросил я. — И служащий с восемью детьми? Вы поделились с ними вашим выигрышем?

— Конечно, нет, — отрезал он. — Они получили по заслугам, как получает каждый человек, не задумывающийся над причиной и следствием.

Сказать, что я был возмущен его жестоким эгоизмом, это — выразиться слишком мягко. И я невольно торжествовал, видя сейчас его нетерпение и волнение.

— Я думаю, — многозначительно произнес я, — что, несмотря на все сказанное вами, вы убедитесь, что вам не повезло, если поезд не двинется скоро с места.

— Что? — привскочил он. — Вовсе нет! Если вы думаете, что какой то туман может нарушить мои планы, вы очень ошибаетесь. Я не даром принял такое провинциальное обличье, я должен быть во что бы то ни стало в четыре часа на Флит Стрит.

— Все равно, — поддразнивал я его, — вам не посчастливилось бы, если бы поезд опоздал.

— Раз навсегда, — яростно накинулся он на меня, — говорю вам, что не существует никакого счастья или несчастья. Если через минуту поезд не двинется, я выйду и пойду пешком. Назовите меня, как хотите, если я не буду через три четверти часа в конторе на Флит Стрит.

Он взялся за ручку двери.

— Послушайте, идиот вы этакий! — воскликнул я. — Садитесь сейчас же на место.

— Через полминуты… — начал он, открывая дверь…

— Сядьте! — крикнул я.

— Это покажет вам, — спокойно ответил он, — есть ли на свете счастье и несчастье.

Все, следовавшее затем, произошло с молниеносной быстротой. Когда я протянул руку, чтобы схватить его за рукав, паровоз резко свистнул и вагоны толчком двинулись уже с места. Мгновение я думал, что держу его. С криком не то страха, не то удивления, он выскользнул из моих рук. Одна рука моего спутника поднялась, чтобы ухватиться за что-нибудь, мимо моего носа пролетело что-то темное и мягкое, и в следующее мгновение я смотрел через пустую дверь в непроницаемую гущу тумана. Моего странного спутника не было ни видно, ни слышно. Он исчез бесследно.

Я решил, что божество, называемое людьми счастьем, отомстило за себя. Я усердно следил за всеми газетами, навел на железной дороге справки через начальника линии. Но в предместьях Лондона не находилось трупа раздавленного поездом человека. Нет, спутник мой, очевидно, не погиб. Он, вероятно, во-время добрался до Флит Стрит и я также не сомневаюсь, что и на этот раз он заполучил тот выигрыш, за которым охотился.

Вот мне — так не повезло! Стараясь удержаться за что-нибудь, мой спутник схватил и утащил за собой моих фазанов. Дядя никогда не простил мне моего невнимания, когда я явился к нему с пустыми руками. Со временем, с грустью я был свидетелем того, как все его достояние перешло к моей младшей сестре.

Мой спутник был прав. Нет причины без неизбежного следствия.

ЖУТКИЙ ВЕЧЕР

Гротеск А. М. Фрея

Перевод Р. Ф. Куллэ

Иллюстр. В. Т. Калягина и Н. Т. Суворова

А. М. Фрей принадлежит к группе немногочисленных современных юмористов Германии, которые направляют свой сатиристический талант против косной пошлости буржуазного общества, опутанного глупейшими предрассудками, «приличиями» и условностями.

Доводя свои юмористические рассказы до сатиры, чаще до гротеска, Фрей строит «смешное» преимущественно на комических положениях, в какие он ставит свои персонажи, вдруг попадающие в циклон самых неожиданных приключений, вызванных глупостью собственной, или банальностью обстановки, общественными «приличиями» и т. п.