И после этой пафосной речи быстро написал уравнение на доске, которое выглядело как нечто, способное свести с ума даже продвинутого студента университета. Затем отступил в сторону и обвёл класс взглядом.

— Решите это уравнение, и я автоматически поставлю вам высший балл за итоговую оценку. Без необходимости сдавать экзамен.

Тишина стала почти гробовой. Даже самые уверенные в себе ученики выглядели так, будто предпочли бы взяться за уборку школьных туалетов, чем пытаться решить это уравнение.

— Выглядит как шифр древней цивилизации… — пробормотал кто-то.

Казума, сидя в своём углу, слегка прищурился, разглядывая уравнение. Он не поднимал руку, не шевелился, просто лениво изучал.

Учитель нетерпеливо постучал мелом по доске.

— Ну что, есть желающие? Или все решили сдаться?

Класс продолжал молчать, пока Азуми, сидевшая позади Казумы, не прошептала с явной провокацией в голосе:

— Ямагути, а ты чего застыл? Где твоя утренняя бравада?

Казума едва заметно повернул голову, бросив на неё взгляд через плечо.

— Просто размышляю, стоит ли мне становиться героем дня, — протянул он с особой усмешкой, что появилась у него сегодня.

— Герой? Скорее, дурачок, если облажаешься, — парировала она, но в хитрых глазах рыжули читался неприкрытый вызов.

Казума хмыкнул, поднял руку и, не дожидаясь разрешения, встал из-за парты.

— Я попробую, сенсей.

По классу прокатился удивлённый вздох. Учитель, казалось, тоже был застигнут врасплох, но быстро спрятал эмоции за маской профессионального безразличия.

— Что ж, Ямагути, вперёд. Покажи нам, на что ты способен.

Казума спокойно вышел к доске, взял мел и начал писать.

— Первый шаг: приведём уравнение к стандартному виду…

Голос звучал уверенно, почти гипнотически, движения — чёткие. По мере того как он продвигался в решении, в классе возрастало перешёптывание.

— Теперь интегрируем фактор производной, чтобы упростить выражение…

Его объяснения звучали так, будто он был не школьником, а опытным преподавателем. Даже учитель математики нахмурился, пристально наблюдая за каждым движением мела, за каждой появляющейся на доске формулой.

— Готово, — Казума поставил жирную точку и отложил мел.

Стояла оглушительная тишина. Все ждали вердикта.

Ямада-сенсей подошёл к доске, изучая решение с неожиданным интересом. Его строгие черты лица слегка смягчились, а седые брови приподнялись, когда он проследил последовательность действий.

«Хм… неординарный подход. Даже я бы не додумался решить это уравнение таким способом. Этот парень… всегда был загадкой, и сейчас он подтвердил, что не так прост, как кажется.»

Учитель повернулся к классу, расправив плечи.

— Похвально, Ямагути-кун. Высший балл за итоговую оценку твой. На экзамен можешь не приходить.

Снова тишина, а затем перешёптывания усилились. Глаза одноклассников сверлили Казуму, но он, казалось, совсем не замечал этого.

— Благодарю, сенсей.

Он развернулся и, не торопясь, направился к своему месту.

Юкино украдкой посмотрела на него, затем быстро отвела глаза. Харука сидела, не отрывая взгляда, и машинально покусывала карандаш. Азуми, опираясь локтем о парту, смотрела с прищуром, пытаясь понять, что же случилось с Ямагути?

Казума сел за свою парту. Лицо оставалось невозмутимым, будто решение легендарного школьного уравнения было для него не сложнее, чем завязывание шнурков.

Вскоре прозвенел звонок. Ямада-сенсей, бросив последний взгляд на Ямагути, вышел из класса, и ученики, наконец, шумно выдохнули.

Дверь снова открылась, и на пороге появилась розоволосая Мияко. Она шагнула внутрь с привычной лёгкостью, но тут же замерла, будто врезавшись в стену, увидев Казуму.

Тот сидел у окна, его тёмные глаза смотрели прямо на неё, но без обычной ленивой мягкости. Это был взгляд хищника, оценивающего добычу, просчитывающего каждое движение.

— Привет, Мияко, — негромко сказал он, но его голос, глубокий и спокойный, пронзил её, как молния.

— Привет, — ответила она, и её собственный голос показался ей чужим, слишком тихим, слишком неуверенным.

Её взгляд, привыкший замечать детали, которые другие пропускали, невольно скользнул по его лицу, и она заметила то, от чего сердце пропустило удар. Под правым глазом виднелась припухлость — небольшая ссадина, почти незаметная, если не знать, куда смотреть. Но для Мияко это было всё равно что красная сигнальная ракета в ночном небе.