— Как это ни странно ключи у тебя в кармане, — зловеще ответил Леон.

— У меня не… — я осекся, вспомнив, про связку здоровенных ключей, которые забрал у Джейкоба, их на кольце как раз было три. — Неужели?

Я автоматически сунул руку в карман и извлек оттуда почерневшие от слоя ржавчины ключи. Стало реально жутко от такого совпадения и, честно говоря, я был уверен, что это нифига не совпадение. Так всё и должно было быть в происходящем, хотя от осознания этого, мне не стало легче.

— Я бы советовал не рубить с плеча и не геройствовать в этот раз! — как через вату раздалось предостережение Леона.

— Я не геройствую! — искренне возразил я, о геройстве сейчас я думал меньше всего.

— Именно геройствуешь. Ты на пролом постоянно прешь, не раздумывая о последствиях. Точно не в жизни, а в сказке живешь.

— Некогда думать! Я друзей не бросаю!

— Это и называется геройство — ты не на пядь от своих принципов никогда не отступаешь, а жизнь она сложнее. И тебе нужно, Эрик быть сложнее и уметь верно расставлять приоритеты!

— Нет, Леон, в жизни как раз все просто, — покачал головой я.

Мне в своем мире опротивела эта серая мораль, с которой все бегали, как списанной торбой. Мол, человек существо сложное и плохое в нем — это такая же норма, как и хорошее, а значит, и плохое в себе нужно холить и лелеять.

— Есть добро и зло. — Я уже не мог остановиться, так мне хотелось выговориться — Человек эти два полюса хорошо отличает, внутри есть компас — называется совесть. Но идти по пути зла всегда легче, чем по пути добра. Человек может себе придумать тысячу убедительных теорий, оправдывая в себе говно и то почему он вместо того, чтобы бороться с ним, его поощряет, это как будто делает его таким не одномерным, сложным, но на самом деле, это делает его всего лишь подлецом, гадом и трусом. Расчеловечивает человека в нем, обращая вот в такого зверя, как тот же Седрик. Ты, Леон, уже шел по этому пути, и это привело тебя в ад. Я буду лучше простым и одномерным, буду против течения и ветра идти, но я буду держаться светлого полюса.

— О-о-о, как загнул, — восхищенно выдохнул подросток. — А это толково…

— Ага, — недовольно хмыкнул Леон. — Объяснил нам неразумным истину с чувством, с толком, с расстановкой. Вот только опять мы с этим вот всем угодим в какую-то жопу. И я вовсе не уверен, что она такая уж светлая, как вещает этот блаженный.

Я уже не слушал ворчания Леона, а втыкал ключи. Они вошли, как влитые. Я со скрежетом провернул три раза до упора сначала один потом второй, потом третий, но ничего не произошла.

— Видимо, для героических поступков кроме отваги и вдохновенных речей, Эрик, нужно ещё включать мозги, — с противными назидательными нотками прокомментировал мой неуспех Леон. — Ты же видишь, что под отверстиями расположен отпечаток ладони. Нужно приложить руку. Но, Эрик, ни к чему хорошему это не приведет, тебе придется заплатить кровью…

Но я, уже не тратя время и силы раздумья, положил свою клешню в отверстие. Руку тут же обжог холод, а затем жар, инстинктивно постарался её отдернуть, но ни тут-то было, рука, как приклеилась к плите. И тут её будто пронзило разом тысячью иголок. Я взвыл от боли, паренек завыл мне в унисон. Моя кровь потекла по причудливому узору на плите, медленно заполняя пустоты.

И тут сзади нас раздался голос Фила. Я медленно развернулся. В склеп, как ни в чем не бывало, зашел Фил собственной персоной.

— Слава всем ликам Триликого я вас нашел! — с облегчением затараторил Фил, заходя в склеп. — А что вы тут делаете?

— Выпускаем Седрика Тёмного из могилы, — спокойно констатировал Леон.

Руку мою отпустило. Я слишком резко её отдернул. И, пошатнувшись, приземлился на пятую точку. В могиле опять что-то защелкало. И плита сама по себе стала потихоньку сдвигаться. Откуда не возьмись, налетел ледяной ветер, и хлестанул нам по лицам.

Сердце у меня от ужаса замерло, а потом застучало в висках, перехватив доступ к кислороду.

А может, Леона и нужно было послушать…

В гробовой тишине, плита, даже не скрипнув, отодвинулась и плавно приземлилась возле могилы. Я поднялся, чувствуя, что ноги стали ватными, ощущение было, будто я в каком-то кошмаре. Затаив дыхание, я заглянул в могилу. Ветер ударил в нос запахом тлена и сырости, пробирая до костей. В могиле лежал наполовину разложившийся труп.

Я повернулся, посмотрел на стоящего рядом Фила. Он, как и все остальные, в немом ужасе пялился на труп. И думаю, что мы так бы ещё долго стояли в полном оцепенении, если бы не произошло следующее. Труп громко вздохнул и, сев в могиле, уставился на нас абсолютно живыми, черными глазами.

— Наконец-то! Так вас растак! — проскрежетал он в тишине. — Свободен!

Я почувствовал, как волосы у меня встали дыбом, как рисуют в мультяшках. Мы все, как один, завопили, перекрикивая друг друга.