— Да ты что! Завтра испытания системы.

— Я все сделаю. Теперь это не твоя забота.

— Там еще надо таймеры настроить и переключить оповещалки из отладочного в боевой режим, — скула болела и не давала разговаривать нормально.

— Я помню. И не только это. Я же хорошая ученица? Ты сам много раз говорил так, да-а?

— Постой, так ты что, все это задумала с самого начала?

— Ну… Хочешь жить, умей вертеться. Ничего личного, Торик. Ты прости, — она коснулась его скулы холодными пальцами. — Я не думала, что он сюда приедет. Тем более что придет к тебе отношения выяснять. А дома я с ним справляюсь. Первый раз, что ли?

В коридоре показался встревоженный Славик.

— Васильев, где ты ходишь-то? Тебя Шефиня вызывает, срочно! Уже десять минут ищет. Бегом!

* * *

…И решили тогда братья вороны

Суд над белой сестрой учинить.

Семь ночей они думали, спорили

И решили ее очернить.

Ю. Рыбчинский, «Белая ворона»

— У себя?

— Да, проходите. Она вас уже давно ищет.

— Вызывали?

— Васильев, наконец-то! И, кстати, где вы пропадаете в рабочее время и накануне сдачи проекта? Опять сливали нашу информацию осведомителям? Хорошо жить хотели — и нашим, и вашим? Не выйдет!

— Да вы что? О чем вы говорите?!

— Не прикидывайтесь, Васильев. Игры закончились. Надо уметь отвечать за свои поступки.

— Да какие…

— Такие, сами знаете. Ладно, вот бумага, ручка. Пишите «по собственному», пока я не передумала. Все же у вас неплохие заслуги, сотрудником вы у нас были серьезным. Или только казались, а, Васильев? Пишите-пишите, а то будем увольняться по статье.

— Значит, уже через две недели? — потрясенно уточнил он.

— Не надо. Я дам указание, в кадрах вам все поставят без отработки, сегодняшним днем. Нам в штате стукачи не нужны.

— Почему вы думаете…

— Так, хватит уже, Васильев, соберите уже остатки совести! И после всего, что на вас собрала наша служба безопасности, считайте, что вы еще легко отделались!

— А как же проект? Завтра официальная сдача…

— Раньше надо было думать! Вячеслав Сергеевич полагает, что Нурлыбаева с этим вполне справится. Так, все! Хватит разговоров, пишите заявление.

И что ему оставалось делать? Он написал нужные слова, поставил дату, подпись и пошел к Инге.

* * *

— Толян, проходи. Чай пить не приглашаю — не тот случaй.

— Инга, меня…

— Не трать слова, друг мой, я все знаю. Вот чуяло мое сердце: с этой красоткой что-то не так! И говорила я тебе. Но вы ж, мужики, вечно не тем местом думаете!

— Послушайте, я вас редко о чем-то прошу, а вы не могли бы…

— Знаешь, нет, не в этот раз. Она меня уже вызывала. Альтернативы были сдать тебя под суд — а дело тут потянет на несколько лет — либо сдать службе внутренних расследований, но там тоже хорошего мало.

— И вы…

Она кивнула и глянула на него с сожалением и даже сочувствием.

— И я все-таки уговорила ее за все твои прошлые заслуги понять, помять, простить и обойтись минимальными мерами.

— Но вы же понимаете, что на самом деле я всего этого не делал?

— Я-то понимаю. Но факты, друг мой, вешчь очинно упрямая. А фактов у них на тебя собрано выше крыши. Все, что было и чего не было, все — на блюдечке с голубой каемочкой.

— Вы хотите сказать…

— Да, хочу. Так что тебе еще повезло. И вот еще. Ты пойми правильно: ей же надо как-то официально реагировать на такие вещи.

— И что?

— Завтра она затеет режим усиленной безопасности. Все просматривается и прослушивается. Так что большая просьба: сюда лучше не звони. Домой к нам — пожалуйста. Телефон мой помнишь?

Он рассеянно кивнул.

— Не грусти. Все к лучшему. Значит, зачем-то так было надо. Там, — она указала наверх. — Мы еще вечерком с мужем покумекаем, чем тебе помочь при таком раскладе. Но пару месяцев, дружочек, очень прошу: посиди как мышка, тише травы, ниже… Понял, да? Никаких выходок! Никаких встреч с нашей дамой. Никаких резких движений. Это важно!

Торик наконец осознал, что попал по-крупному, и смотрел перед собой невидящим взглядом. Инга взяла его за руку. Он с удивлением осознал, что за всю историю их знакомства она его никогда не касалась. Как-то не было в этом необходимости. А теперь, видимо, появилась. Он поднял голову: Инга смотрела ему прямо в глаза.

— Толян, я хочу к тебе пробиться. Да, знаю, тебе сейчас очень больно и плохо. Но это не конец света. Хотя тебе сейчас кажется именно так. Да?

Он обреченно кивнул.