Лике стало весело от этого неожиданного заключения.

— Да вы просто сводник, Зак! Мерзкий старый сводник.

— Ничуть. Я его знать не знаю. Просто смотрю на мир широко открытыми глазами, вот и все. Хотите пари?

Лика прищурилась на него. Ну и хитрюга! Откровенно сажает ее на крючок.

— Что за пари?

— Я уйду на полчаса. Всего на полчаса, обстаю. Если вы еще будете здесь, я признаю свое поражение и готов слушать вас с утра до вечера и с вечера до утра относительно пользы оконных стекол. А если…

— Вы думаете, это для меня так важно? — небрежно и даже с оттенком презрения перебила его Лика.

— Важно, важно, — также небрежно ответил он. — Не пытайтесь надуть старого мудрого Зака. Итак, я пошел?

Лика обворожительно улыбнулась ему:

— Я не прощаюсь.

— Посмотрим.

И он пошел к выходу, ловко лавируя между столиками, что было необычно для человека его комплекции.

Лика опять уставилась в стекло, но там отражались только она сама и кусок зала за ее спиной. Витые решетки, угол стойки бара, какие-то фигуры на высоких стульях.

Интересно, который из них тот, подумхта Лика, и мысленно поздравила Зака. Он-таки ее зацепил.

Но зачем ему все это? Наверное, один из его психологических опытов, решила она. По крайней мерс отчасти он удался. Ее любопытство было задето.

Она вновь посмотрела в стекло перед собой и замерла. От стойки бара отделилась высокая, стройная фигура и не торопясь направилась к ней. Что-то в манере двигаться, как бы перетекая из одной позы в другую, в линии спадающих до плеч волнистых волос было странно знакомо Лике. И голос, чуть хрипловатый, прозвучал знакомо.

— Можно?

— Что? Что вы сказали?

— Танец.

Он склонился перед ней в шутливом поклоне. Этого она почему-то не ожидала. Вот еще! И тут же, конечно, встал. Он не успел еще разогнуться, а она уже шла к площадке между столиками.

Увидев ее, бармен тут же нырнул под стойку и, видно что-то там включил, нажат, наколдовал, но только везде зажглись цветные лампочки. Их лучи перекрестились на танцевальной площадке, а обычный свет померк.

Лика вступила в круг мерцающего цветными переливами света, как окунулась в живую воду. Она вся вибрировала, сияла в разноцветных лучах. Волосы вспыхивали то зеленым, то синим, походка сделалась легкой, скользящей и бедово чувственной. Ее несло по волнам цвета и музыки прямо в объятия длинноволосого незнакомца с довольно наглой усмешечкой, если разобраться.

Но, он тоже двигался плавно и ритмично, в унисон с музыкой, и свет играл с ним в те же игры, что и с ней. И Лика поняла, что они одного поля ягоды — люди танцующие, в отличие от всех прочих сапиенс, людей просто разумных.

Он обнял ее за талию твердой, властной рукой, и они заскользили по залу. Музыка, тягучая и томная, проникай во все поры их тел и расцветала там.

Партнер он был великолепный. Давно уже она не испытывала такого наслаждения от танца. Он уверенно вел ее за собой, она каким-то непостижимым чутьем предугадывала все неожиданные па и повороты и с удовольствием подчинялась ему.

Оба молчали. Слова не нужны, когда звучит музыка. И не важно, кто она и кто он, что они оставили в прошлом и что ждет их впереди. Существует только сейчас, в оно прекрасно.

Он упал на колено и обвел ее вокруг себя, как в старину в мазурке. Музыка смолкла, и раздались аплодисменты. Лика тряхнула волосами, как бы выходя из транса. Он склонился к ней.

— Это было красиво!

— Да.

— Мы сделаем это еще раз? Позже?

— Обязательно.

— Ты хочешь кататься на лодке?

— Сейчас?

— Да. — Он отрицательно качнул головой.

Лика улыбнулась про себя. Она никак не могла привыкнуть к манере болгар качать головой, когда они говорят «да».

У русских это значит «нет». Неизменно возникали чувство неуверенности, что правильно поняла.

— Так сейчас? Ночью?

— Почему нет? Очень красиво. Вода светит.

— Светится.

— Конечно. Мой русский не так хороший. Учил в школе. Давно.

Они вышли к морю. Песок тут же набился в босоножки.

Лика нагнулась, но он опередил ее:

— Можно я?

Прикосновение его пальцев к голым ступням, было неожиданно приятным. Нет, не просто приятным, а волнующим, как будто тысячи серебряных иголочек пробежали по телу. Повинуясь порыву. Лика нагнулась и поцеловала его в губы, которые на вкус были солнце и море, жар и соль. Сумасшедший поцелуи, от которою все таяло и плавилось внутри. Его пальцы легко бродили по ее горлу, почему-то напоминая о быстротечности жизни и вечности наслаждения. «Если он стиснет свои длинные пальцы и посильнее надавит на артерию, я умру, но буду по-прежнему целовать его. Господи, какая чушь лезет в голову. Как хорошо!»