– Маршал Меррес много раз доказал свою преданность, - равнодушно проговорил казначей.
– Однако, ему нужна помощь, это очевидно. Если северная кампания затянется хотя бы до середины лета, возникнет слишком большой недостаток в казне. На восстановление разрушенного тамерской армией уйдет не менее полутора миллионов сеоринов, даже если ее изгонят сегодня. Для этого придется увеличить подати и налоги вдвое. Каждая седмица войны добавляет к расходам не менее трехсот тысяч.

– Даже полуторное повышение податей вызовет серьезное недовольство, - сказал граф Агайрон.
– Учитывая цены на зерно, уже повысившиеся вдвое и обещающие повыситься четырехкратно от осенних, подати поднимать вообще нельзя. Начнется голод.

– Я назначу королевскую цену, - ответил Ивеллион.

– Ваше величество, это безумие!
– опешил первый министр.
– Мы можем поднять налоги на сделки по зерну, это даст не меньше восьмисот тысяч дохода к осени, а королевская цена вовсе лишит нас зерна! Крестьяне не будут продавать зерно, или они будут продавать его перекупщикам без торговых патентов, или вовсе сгноят. Владетелям придется изымать его силой, и начнутся бунты. Хлеба будет гораздо меньше, чем сейчас. Пока что он есть, хоть и по двойной цене. Когда его не станет, столица взбунтуется через три дня.

– Наши подданные не должны голодать, - изрек король.

– Владетели не смогут выплатить даже те налоги, которые платят сейчас. Слишком много средств уйдет на насильственное изъятие зерна и поддержание порядка, - продолжил Агайрон, не сообразивший, как следует понимать реплику короля: как согласие с его аргументами или совсем наоборот.
– Герцог Скоринг, что вы думаете?

– Я поддерживаю решение его величества, - казначей провел рукой по короткой седой бороде.

– Какое именно?

– Назначение королевской цены на хлеб.

Под левую лопатку загнали острый кол. Агайрон осторожно вздохнул. Губы онемели, в плечо вонзились тысячи невидимых иголочек. Змея-цепь казалась нестерпимо тяжелой, но в Золотом кабинете, в отличие от собственного, ее нельзя было сорвать с шеи и швырнуть на стол перед его величеством. "А может быть, можно?
– подумал вдруг граф Агайрон.
– Может быть, как раз пора?".

Пока первый министр пытался прийти в себя, заговорил король.

– Дабы решить ситуацию в мятежных землях и как можно скорее покончить с войной, я считаю необходимым передать командование над Северной Армией моему советнику и брату герцогу Гоэллону.

Начальник королевской канцелярии Тиарон рассыпал по полу свои свитки.

– У герцога Гоэллона нет опыта командования даже полком!
– поднялся со своего места архиепископ.

– Ваше величество, но почему именно герцог Гоэллон?
– придушенно пискнул верховный судья.

– Ваше величество, умоляю вас изменить свое решение!
– возопил первый министр, подозревая, что ему недолго оставаться в своей должности, но это уже мало его печалило. Удержать бы Агайрэ от хлебного бунта, а здесь теперь хоть трава не расти...
– Генерал Эннинг куда более достоин этой должности, у него огромный опыт!

– Генерал Эннинг был вызван в свое владение две седмицы назад, по семейным делам. Потребуется не меньше девятины, чтобы он вернулся и добрался до границы с Сауром, - сказал казначей.
– Если положение позволяет дождаться его возвращения...

– Не позволяет, - отрезал король.
– Я принял решение и не изменю его. Господин Тиарон, завтра с утра я ожидаю герцога у себя. Счастливо оставаться, господа! Вы глубоко разочаровали меня своим упрямством и недальновидностью.

Может быть, его величество ждал, что его последние слова вызовут хор покаянных извинений, но в Золотом кабинете воцарилась полная тишина. Ивеллион II, милостью Сотворивших король Собраны, проследовал к выходу. Гвардейцы распахнули перед ним тяжелые деревянные двери с золотыми гербами и королевским девизом "Верен себе!".

Придворные расходились молча, не глядя друг на друга.

3. Собра - Беспечальность - Саур

Саннио уже видел герцога и мрачным, и рассерженным, и обеспокоенным; ему казалось, что он уже привык и научился вести себя в каждой ситуации так, чтобы приносить побольше пользы и поменьше вреда. Однако, когда он обернулся и увидел за плечом высокий серый призрак с неописуемым и непостижимым выражением лица - с таким, наверное, собираются прыгнуть со скалы в воду, - юноша все же выронил свиток, который читал, и опрокинул чашку.

С утра дядя уехал во дворец и вернулся только после обеда. Саннио знал, что Гоэллон не слишком любит посещать своего родственника-короля, и чем дальше, тем меньше ему нравятся эти визиты. По некоторым обмолвкам слуг племянник знал, что раньше король хотел видеть своего первого советника и предсказателя каждый день, но в последнее время ситуация изменилась. С весны между родичами будто черная змея проползла. Однако ж до сих пор с подобным видом герцог из дворца не возвращался.

Гоэллон прошел к столу, за которым сидел Саннио, небрежно сдвинул ворох свитков с края и уселся боком. Провел пальцем по лужице молока, начертил некий вензель, потом уставился на племянника. Юноша поднял голову и тоже посмотрел в лицо, мрачное, как небо перед грозой. Будь кожа у герцога посмуглее, он вполне сошел бы за изображение Противостоящего, как его рисовали на старых фресках: длинные светлые волосы, серебряный блеск в глазах, сардоническая усмешка. Не хватало только багряно-алого одеяния и пламенного ореола.