– Верные Господу да пойдут за слугой его! Нынче же в полночь жду вас в нашем святилище. Те же, кто усомнится, пусть остаются здесь. Пейте и ешьте напоследок, облачайтесь в златотканые наряды и танцуйте с блудницами, ибо близок час вашего ничтожества! Да не осквернят они порог святилища Господня! Благословен будь тот, кто пресечет нить их жизни, спасая их от пламени гнева Создателя нашего, ибо та мука будет во сто крат длительнее и беспощаднее. Отступникам в награду - легкая смерть, ибо помнит Господь имена тех, кто хоть недолго, но служил ему!

Гордые владыки западных земель смотрели друг на друга. Каждый уже готов был вцепиться в глотку другому, чтобы доказать свою верность служителю Истины. Проповедник удовлетворенно кивнул и одним жестом отпустил разъярившихся псов. Пусть грызутся, пусть следят друг за другом...

Страх выкует цепи преданности.

Еще в первые дни существования "малого королевского совета" герцог Алларэ завел весьма полезный обычай: в любое время суток кто-то из его членов бодрствовал и находился в особняке. От этой чести были избавлены только Сорен, постоянно выполнявший при Реми обязанности секретаря, и Андреас, еще слишком мало разбиравшийся в перипетиях заговора.

Фиор Ларэ, привыкший подниматься на рассвете, больше всего любил утренние дежурства. Он вставал за час до утренних сумерек и занимал пост в кабинете на втором этаже - именно туда приносили все письма, пропускали курьеров и гонцов, туда прибегали с самыми свежими вестями. Герцог Алларэ и большинство его окружения были ночными птицами, предпочитали засыпать поутру и просыпаться ввечеру, а Ларэ нравилась утренняя тишина, свежий воздух, врывавшийся в окно, пустая комната, напоенная ароматом трав из пузатого глиняного чайника...

К тому же он был слегка близорук и не особенно любил ломать глаза при свечах, а писать приходилось много и часто. Вся негласная дипломатическая переписка, большая часть посланий к северным и южным владетелям, учет писем и прочих документов лежали на его плечах. Фиор не протестовал - эта работа была ему привычна, он с легкостью ориентировался в списках указов, в приходивших со всех концов Собраны письмах и вел все необходимые подсчеты: затрат на будущую войну, численности полков и отрядов, многого другого. Реми Алларэ прекрасно представлял себе общую картину, а детали рождались под пером бастарда.

На этот раз утренний покой был бессовестно нарушен, да такими вестями, что Фиор едва не разлил чай по столу. Топтавшийся напротив стола юнец в цветах Брулена аж приплясывал от возбуждения. Об этом мальчишке, младшем брате кого-то из западных владетелей, Ларэ знал лишь понаслышке: Реми как-то обмолвился, что в доме герцога Скоринга есть свой человек; однако ж, ради своего известия юноша по имени Винсент пренебрег секретностью и решился разоблачить себя.

Значит, придется будить Реми. Печально, герцог далеко еще не так здоров, как хочет показать, а накануне всю ночь провел за столом, вопреки стенаниям лекаря и здравому смыслу. Тем не менее, он должен услышать все это сам, и чем раньше, тем лучше.

Ларэ ударил молоточком по колокольчику.

– Передайте господину герцогу, что я прошу его спуститься незамедлительно. Подайте господину...

– Эйку, - вставил юноша, и Фиор опешил: член семьи Яна-Петера Эйка? Удивительное дело, почему же парню не сиделось при родиче?..

– Господину Эйку завтрак сюда и принесите мне еще писчей ткани. Итак, господин Эйк, вы утверждаете, что герцог Скоринг рассорился со своими соратниками-еретиками?

– Это они с ним рассорились. Начисто! Теперь что-то будет...

– Вполне вероятно, - улыбнулся Ларэ.

– Пастырь истины... ой, ну, этот еретик как поглядел на всех - насквозь прожег. Убивайте, говорит, неверных между собой.

– Пастырь истины, говорите?
– не заметить обмолвку было трудно.

– Нам так велено было его называть, - пожал плечами юный ренегат. Темно-каштановые волосы падали на лицо так, что между прядей торчал только острый веснушчатый нос. Как он только видеть ухитрялся-то, этот бывший еретик? Хотя в его деле главное - уши, а с ушами все было в порядке: два роскошных круглых органа слуха по бокам узкого лица.
– Отец сказал слушаться его во всем.

– Почитание воли родителей - большая добродетель, как учит нас Истинная Церковь, - рассмеялся Ларэ.
– Не видите некоторого противоречия?

– А...
– младой еретик махнул исцарапанной рукой.
– Мне обещали прощение!

– После искреннего покаяния. Ну и как, вы раскаиваетесь?
– до чего же забавное дитя запада!

Уши коалиции герцога Алларэ ни малейших признаков раскаяния не выказывали. Мальчишка уминал омлет и облизывался. Похоже, что для юноши все это было не более чем приключением: и якшанье с еретиками, и обряды, в которых он наверняка участвовал, и миссия соглядатая. Где только Реми ухитряется находить подобных бесшабашных юнцов, готовых танцевать на весеннем льду?