– Нет, тогда он прошел испытания, как и все мальчики Собраны, но отказался. Кстати, Сандре, а как вы улизнули от братьев-испытателей? В вас они должны были вцепиться клещами - одаренный сирота...

– Я тогда болел горячкой. Думали, что я вот-вот помру, какие там испытания...

– Нам всем повезло, а Руи - особенно, - вполне серьезно сказал Реми.
– Род Гоэллонов не прерывался со времен первого короля, а тут только ваше чудесное явление спасло династию.

– Дядя мог бы жениться...

– Мог бы, мог бы. И я мог бы - вот толку с того... Впрочем, тут мы вторгаемся в область, обсуждать которую нам не подобает. К тому же к нам поднимается Сорен, и я думаю, что с новостями.

Не только с новостями, но и с глубоким возмущением на лице, обнаружил Саннио, увидев в проеме приятеля. Сорен крайне болезненно реагировал на любые, и подлинные, и мнимые посягательства на его положение самого близкого к герцогу Алларэ человека. Андреаса он еще готов был терпеть, как безусловно полезного, а вот остальным предназначались гневные взгляды и презрительно задранный нос.

Алессандр весьма старательно проигнорировал все это выразительное негодование; Сорен хороший друг, но никто не безупречен, у всех своя дурь. У этого - такая. Однако ж, взглядом еще никто никого не убил, а до поступков в духе Рене бруленец никогда не опускался. Но - определенно, эти двое были Сотворившими предназначены друг другу в наказание, назидание и живой пример... который ни Рене Алларэ, ни Сорен Кесслер воспринимать не желали.

"Ну и к селедкам ваши возвышенные страдания!" - подумал Саннио, попутно отметив, что любимое ругательство алларцев прицепилось к нему намертво. Селедки, наверное, тоже ужасно страдали: к ним поминутно кого-нибудь или что-нибудь отправляли, и ладно бы нечто ценное, так нет - лишь то, что ни одному доброму человеку не нужно.

Минутным молчанием выразив свое отношение к увиденному - Реми только улыбался, любуясь картиной, - Кесслер соизволил открыть рот и сообщить, что архиепископ Жерар вернулся, намеревается провести ночь в доме родича, велел подать ему вина, выговорил за то, что его челядь разместили вместе с прислугой...

– Это он вам все выговорил?
– герцог Алларэ искренне развеселился.
– А вы что же?

– Позвал вашего камердинера.

– Вот и славно. Сорен, присоединяйтесь к нам. Я хотел бы с вами обоими посоветоваться...

По лицу приятеля, разумеется, втиснувшегося между Реми и Саннио, юноша смог без зеркала определить, что у него самого сейчас написано на физиономии: запредельное удивление. Вот чего-чего, а такого еще не было. Герцог Алларэ приказывал, расспрашивал, отправлял туда или сюда с поручениями - но советоваться с "младшим поколением" он до сих пор не собирался.

– Вы оба выслушали предложение Эйка, а потом - его высокопреосвященства, - Сорен покраснел пятнами.
– Что вы об этом думаете?

– Да пошли бы они к Противостоящему! И тот, и другой!
– еще ярче вспыхнул Кесслер.
– Мириться с этим... даже на словах...

Саннио прикрыл глаза. Что сказал бы на его месте дядя? Не угадаешь, и не дотянешься с вопросом. Приходится, все-таки приходится выбирать самому; и ладно бы за себя, но ведь за все герцогство. За Бернара и Бертрана, за славную добрую Магду и всех домашних, за тех, в герцогстве Эллона, кого он даже никогда не видел. За отправленных на запад Готье и Файе, за эллонские полки, расквартированные в столице, за крестьян, рыбаков и ремесленников, что платят налоги и надеются на защиту герцога Эллонского...

– Вы верите в то, что зимой самозванца удастся свергнуть без войны?

– Это будет сделать проще, чем сейчас.

– Господин герцог Алларэ, - Саннио невольно стиснул ворот рубахи.
– Я обещал, что Эллона поддержит вас в любом решении. Так и будет, пока от меня хоть что-то зависит. Выбирать - вам. Я пойду за вами, - голос вдруг осип, скатился почти до хрипа.
– Но если мое слово что-то значит... Я не хотел бы войны. Я знаю, что мой герцог не хотел бы этого. Вы дали Скорингу девятину жизни, чтобы избежать войны с Тамером и потери западных земель...

– Предатель!..
– Кесслер острым кулаком ткнул его в плечо.

– Замолчите немедля, Сорен!
– рыкнул Реми.
– Продолжайте, Сандре.

– Я все сказал.

– Благодарю. Что ж... Сорен, дерните за шнур!
– и, когда слуга явился, герцог распорядился: - Ужин в Восточную столовую - в одиннадцать. Пригласите всех, и его высокопреосвященство со свитой, разумеется.

За ужином Саннио, сидевший по левую руку от герцога Алларэ, негромко заметил - в основном, для королевского бастарда, сидевшего по правую руку от хозяина, что в старом обычае, по которому и супругу, и почетного гостя сажают на другой конец стола, напротив главы дома, воплотилась вся мудрость предков.