– Вы каждый день потрясаете всю Собрану, друг мой. Чего стоит призыв к святому походу...

На широкое добродушное лицо набежала тень, хотя на небе не было ни облачка. Герцог запустил руки в волосы, окончательно уничтожая аккуратную прическу. Тяжелые светлые пряди, которым позавидовали бы многие женщины, скользнули сквозь пальцы.

– Мои бывшие союзники иного не заслуживают...
– Скоринг осекся, но поздно: слова уже прозвучали.

– Теперь вы велите меня казнить?
– лукаво спросила Кларисса.

– Я бы ввел вас в королевский совет, госпожа моя, - блондин наощупь нашел ее руку и поднес к губам.
– Если король Лаэрт разрешил женщинам служить, отчего же не последовать воле последнего великого короля Собраны?

– Лучше бы король Лаэрт разрешил женщинам распоряжаться своим имуществом. Нелепо - нам позволено получать жалованье, но не разрешено решать, что с ним делать. Это право принадлежит мужьям и отцам.

– Вы этого хотите, госпожа моя?

– Вы и это для меня готовы сделать?

– Не для вас, милая Кларисса. Для всех женщин Собраны, - вполне серьезно ответил регент и поднялся.
– Вы невероятно проницательны. Это тоже есть в моих планах.

Мастерство, с каким Скоринг ушел от допущенной им излишней откровенности, впечатляло. То, о чем он говорил, было ничуть не менее интересно. Бедная Собрана, да смилуются над ней Сотворившие! Герцог-регент готов перевернуть ее с ног на уши за считанные дни. Жители столицы уже делают ставки на то, что услышат из уст герольдов, и насколько безумным оно окажется. Спору нет, светловолосый медведь, такой же неуклюжий с виду, а на самом деле - быстрый и опасный, сумел завладеть их вниманием. Если в первые седмицы все только и говорили об Ассамблее и речи герцога Алларэ, то теперь столицу куда больше волновали новые указы.

Да, к Скорингу прочно приклеилось прозвище "Палач", да, многие гадали, что именно с ним сделает Реми и когда именно, но никто не стремился браться за оружие и скидывать с трона короля-самозванца и его регента-палача. А уж после того, как все грехи повесили на "заветников", Араон и его верный сподвижник почти очистились в глазах горожан от былых прегрешений.

"Реми Алларэ хочет усадить на трон своего бастарда. Да, мы все любим зеленоглазого красавца, задиру и весельчака - но это уже слишком. Жаль, что с ним так обошлись, это просто ужасно и гадко, но не ужаснее и не гаже казни - всеми семействами, - северных правителей. Герцог Алларэ спас столицу от хлебного бунта, а покойный король велел его пытать, это мерзко, но герцог-регент ведь только выполнял приказ безумного Ивеллиона, он даже и в этом был верен короне..." - примерно так рассуждало большинство горожан, и Клариссе хотелось блевать, когда она слышала нечто подобное.

Жители Собраны год назад были гордым народом, а покойный король приучил их терпеть любую подлость, кровь и грязь, как должное. За ужасом после казней пришел страх и осознание того, что на виселице или плахе может оказаться любой, на кого укажет королевский перст. Смерть короля Ивеллиона II показалась не святотатством и гнуснейшим из представлений, а благодеянием, так что и слова "отцеубийцы" утратили свой ужасный первоначальный смысл.

А уж когда из дворца, как из сказочного мешка изобилия, посыпались невиданно щедрые благодеяния, репутация герцога Алларэ и его соратников начала стремительно падать. "Они позволили королю-безумцу казнить северных владык, позволили едва не уморить нас голодом, допустили вторжение Тамера - а теперь, получив окорот, хотят вернуться к старым обычаям? Нет уж, у нас есть настоящий заступник и благодетель, король Араон. А если он и впрямь сирота-подкидыш, не к лучшему ли это? Сперва Мышиный Король, позор для державы, потом Ивеллион-Безумец... не довольно ли с нас королей Сеорнов? Они так провинились перед Сотворившими, что даже убийство короля не прогневило богов! Пусть прервется проклятая Матерью и Воином династия!" - услышав такое рассуждение из уст своего домоуправителя, беседовавшего на кухне с поваром, Кларисса едва не села на пол под дверью. Ловко все вывернуто, нечего сказать!..

Хватило на это седмицы времени - и только герцог Скоринг ведает, скольких золотых из казны.

– Мне пора, госпожа моя. Нужно подготовиться к Большому совету, - осторожно коснулся ее плеча герцог-регент.
– Я вас провожу.

– Желаю вам поладить с архиепископами!
– улыбнулась на прощанье Кларисса.
– Говорят, его высокопреосвященство Жерар не в ладах со своей семьей.

– Это не так уж и хорошо, - качнул головой Скоринг.
– Я предпочел бы надежный союз.

Госпожа Эйма искренне порадовалась, что лицо ее прикрыто темной вуалью. То ли герцог-регент был, как о нем поговаривали, сумасшедшим, то ли наивным, как дитя, наглецом. Мечтать о надежном союзе с человеком, сестру которого ты велел отравить, а самого искалечить, и если бы не вмешательство Рене Алларэ - сгноить заживо в Шенноре...

Воистину, кого Сотворившие хотят наказать - лишают разума!

– В пять часов откроется Большой совет. Постарайтесь хотя бы притвориться, что вас волнует то, что там будут обсуждать!
– герцог Скоринг прогнал всех, плясавших вокруг короля, кроме двух фрейлин; это стоило обдумать, решил Араон.

– Это вы запретили подавать мне вино?

– Будете держаться, как подобает королю - вечером хоть утопитесь в нем, - сквозь зубы ответил регент.
– Если же будете пренебрегать своим долгом, я подскажу архиепископу, что седмица-другая поста и покаяния в монастыре перед началом святого похода монарху не повредит!

– Вы никогда не думали, - делая самое невинное лицо и разглядывая лепнину на потолке, спросил король, - что я могу позвать гвардейцев и вас через десяток минут лишат головы на колоде?

Фрейлины переглянулись над своей вышивкой. Рыжеволосая Фелида Скоринг улыбнулась одними глазами и бросила быстрый взгляд на регента, стоявшего перед королем Араоном. Слух у обоих фрейлин был кошачий. Интересно, а языки у них такие же болтливые, как у ворон? Если они расскажут товаркам о том, что король угрожал своему регенту, выйдет презабавно. Впрочем, Скоринг сам велел остаться именно этим двоим.