– Я вас забросил в последнее время, - сказал Реми.
– Мы больше ссорились, чем разговаривали по душам. Что у вас нынче на уме, прекрасное дитя?

– Ничего хорошего, - неожиданно для себя признался Саннио.
– У меня там целый ворох разных вещей, и одна другой паршивее. Но я никому этим не досаждаю, как вы учили.

– Надо же, целый ворох! Кто бы мог подумать! Дядя пропал, двое воспитанников тоже пропали, все четыре посланных на восток отряда не вернулись и не сообщили о себе... что еще?

– Вы хорошо осведомлены, - изумился молодой человек.

– Руи еще когда просил приглядывать за вами, вот я и стараюсь по мере сил. Есть что-то еще?

– Нет, пожалуй.

– Кошмары вас больше не мучают?

– Нет, благодарю. Святая реликвия защищает.

– Вот и славно. Слушайте, Сандре, мне казалось, что Руи вас учил разным гаданиям...

– Так и есть.

– Почему же вы ничем не пользуетесь? Он говорил, что вы одарены никак не меньше его и очень прилежны.

– Неужели?
– изумленный Саннио повернулся на бок и уставился на герцога Алларэ. Похоже, тот не издевался и не обманывал.
– Мне он говорил другое.

– Верю, верю. Тем не менее... Я вдруг подумал: у меня в ближайших соратниках - полностью обученный предсказатель, и что? И где польза? В вас даже его высокопреосвященство верит, а вы в себя?

– Простите...

– Полно вам извиняться!
– Реми раскинул руки, скользнув рукавом мимо затылка Саннио.
– Просто на свои вопросы вы могли бы таким образом себе ответить. Да и у меня пара-тройка найдется...

Молодой человек опер голову о ладонь, а свободной рукой натянул мягкий пропахший корицей плед до самой шеи. Он бессовестно пользовался тем, что его и Реми разделяло не больше локтя, чтобы разглядывать алларского герцога. Шутит? Забавляется? Да нет, непохоже. Нечеловечески, скульптурно правильное - но в то же время живое и подвижное, - лицо выражало вполне искренний интерес. Удивительно, но штрихи усталости - и темные тени под глазами, и резкие складки у губ, - не лишали герцога Алларэ той блестящей красоты, которой он прославился на всю страну. Просто золотая маска, словно под резцом лучшего мастера, обретала неповторимые черты; второй такой быть не могло.

– О чем вы думаете с таким видом, сокровище?

– Наверное, хорошо быть таким красивым...
– Саннио прикусил язык и покраснел, но Реми не стал смеяться.

– Удобно, - поправил он.
– Люди охотнее пойдут за рослым красавцем, чем за плюгавым уродом. Равнять красоту и ум, красоту и благородство - глупо, но так повелось со времен рыцарей... Это весьма печально, на самом-то деле. Судить нужно не по походке, а по следам.

– Хорошо вам так говорить!
– язык все-таки стоило прижать зубами...

Реми расхохотался в полный голос, жмурясь и сверкая зубами. Отсмеявшись, он смерил собеседника взглядом и вновь посмеялся.

– Подождите пару лет, Сандре, и вам расхочется прятаться от зеркал. Вы еще не видите себя, и уж тем более - не любите. В ваши восемнадцать я тоже ужа-асно страдал по поводу своей несуразности...

– Вы?!

– Я. Не верите - спросите Руи, когда он вернется. Его это, помнится, искренне забавляло, а меня раздражало, что он не понимает всей глубины моей скорби. Все мальчишки одинаковы. Мне еще тогда категорически отказала одна дама... отказала - это мягко сказано. Я залез к ней на балкон, точнее, почти уже залез, и вот тут-то она меня треснула по пальцам каким-то вазоном с цветами. Оставалось только падать вниз, между прочим - на брусчатку. Дама оказалась горласта и языката, так что половина Убли услышала такую отповедь! Помимо прочего я оказался наглым уродом, это было обиднее всего остального. Я оч-чень переживал! А ваш дядя счел это невероятно смешным...
– Реми мечтательно прикрыл глаза.
– Хорошее было время. Покойный король только год как сел на трон, у него только что родился наследник, и ничто не заставляло предполагать, что и он скатится в безумие как отец и брат...

Саннио попытался представить себе молодых короля Ивеллиона, Реми, дядю - но у него ничего не вышло. Тогда ему было три года, и он играл во дворе монастыря святой Кариссы с другими сиротами-подкидышами. Когда герцог Алларэ забирался на балконы к несговорчивым дамам, пределом мечтаний малыша, едва научившегося выговаривать свои имя и фамилию было выбраться за ворота или залезть на морковную грядку к монахиням.

– Теперь мы с этим наследником едва не воюем, - хмыкнул молодой человек и потянулся, чтобы поставить пустой кубок на пол.
– А король...

– М-да, молчание тут лучше слов, - кивнул Реми.
– Девятый час... как бежит время. Скоро вернется архиепископ, и мы опять узнаем много нового о своей глупости, недальновидности и отсутствии чувства долга.

– Он всегда был таким?

– Нет, двадцать с лишним лет в ордене заметно улучшили манеры дядюшки Жерара. Кстати, они с вашим отцом очень дружили, так что можете рассчитывать на благосклонность его высокопреосвященства. То есть, на утроенные нотации, выговоры и придирки.

– Я думал, в Блюдущие вступают лет в тринадцать, - удивился Саннио.