– Смотря что вы имеете в виду, - герцог Алларэ поднял голову и в упор взглянул на короля.

– И что же это я могу иметь в виду?!
– передразнил его Элграс уже своим голосом, а не отцовским, от которого веяло ледяным могильным холодом.
– Все! Где был герцог Гоэллон? Куда он опять собирается? Почему у нас горы вдруг задвигались? Чего хотели "заветники"? А вы все чего хотели? Хватит, братец. Все это происходит в моей стране, и я хочу знать, что именно творится!

– Элграс, если бы я сам понимал хотя бы половину, я бы уже рассказал тебе!
– регент поднялся, прошелся по комнате.
– С лета мы пытаемся это узнать. Разными способами, и каждый раз только ошибались. Недооценили и не поняли герцога Скоринга, потом ошиблись из-за архиепископа Жерара, теперь... Да, теперь я не понимаю, что именно затеял делать герцог Гоэллон. И...

Фиор замер, скрестил на груди беспокойные руки, встал посреди кабинета, пристально глядя на Элграса.

– Мой король, вы должны об этом услышать, - четко выговорил он.

Рассказ оказался совсем недолгим, может быть, на пять, десять минут - но именно эти минуты Араон потом вспоминал, как длинные тягучие часы; их же он мог по справедливости назвать концом своего детства. Он был королем и гонимым самозванцем, убийцей и жертвой, но был ребенком, а теперь вот... все. Больше не вернется.

– Вы дураки?
– сдавленным голосом спросил мальчик-король.
– Почему вы мне не рассказали, когда сами узнали?! Я, по-вашему, где живу - здесь или в Мире Вознаграждения? Меня это все не коснется, если не рассказывать, так, что ли? А уж ты-то, Фиор... это ведь нас с тобой обоих касается! Напрямую! Нашей крови...

– И герцога Гоэллона тоже, - напомнил Араон.
– И этого его племянника...

– Фиор, по вам по всем Шеннора плачет! По тебе, Реми, дяде Руи! Понимаешь ты это, или нет? У нас тут такое может случиться, а вы... прячетесь по кустам и творите, что каждому в голову взбредет!!!
– рявкнул Элграс.
– Этот еще... предшественник твой, его туда же! Заговорщики... искусные интриганы... Недоумки!

– Благодарю, - холодно откликнулся Фиор, и король осекся, впрочем, ненадолго.

– У них тут кто-то собирается покуситься на богов, другой двигает горы, может начаться невесть что - и я узнаю об этом позже всех и случайно! Слушай, брат, давай я вернусь в обитель? Мне там хорошо, а вы тут правьте, у вас же так лихо получается?!

– Я сам узнал только недавно.

– И что ты сделал?!
– Элграс швырнул на пол подсвечник.
– Ты, мой регент! Здесь хоть кому-нибудь можно доверять? Хоть кто-то не считает меня ребенком?

– Ваше величество...

Элграс стащил с головы золотой обруч, протянул его герцогу Алларэ.

– Может, заберешь? Зачем я вам нужен, если вы меня считаете младенцем? Коронуйте кого хотите - герцога Гоэллона, да хоть Кертора! Он и то знает больше меня...

– Ну-ка, прекрати!
– нахмурился регент.
– Вот это уже поступок младенца!

– Да, действительно...
– король покрутил на пальце венец, потом надел обратно.
– Переоденься попроще и принеси мне платье горожанина.

– Куда вы собрались?
– спросил Араон.

– К герцогу Гоэллону.

Керо удалось улизнуть от заботливых спутников только на третий день. Они, конечно, не подозревали, что госпожа Далорн ди Къела замыслила побег, но все равно постоянно крутились подле нее. Два мужественных галантных керторца - вдвое, нет, впятеро большее испытание, чем могла вытерпеть прекрасная дама. Владетели Коман и Эйкер, они же "дорогие друзья Юлиу и Константин" не отходили от дамы ни на шаг, готовы были сдувать с нее любые пылинки и отчаянно мешали, каждый час, каждую минуту.

Усатые красавцы-южане словно сошли со сцены или со страниц нравоучительного романа о чести и благородстве. Статные, громогласные, предупредительные и обаятельные - оба, как на подбор. Лучшие представители сословия благородных людей Керторы, доверенные лица господина барона Кертора. Керо хотелось сделать с ними что-нибудь... разочаровывающее. Оттаскать за усы, облить вином, устроить безобразный скандал. Что угодно, лишь бы оба обиделись и оставили ее в покое хотя бы на половину часа.

Увы, оба мерзавца не давали ни малейшего повода к подобным отвратным выходкам. То ли подозревали нечто подобное, то ли просто были невероятно хорошо воспитаны, но от их предупредительности хотелось лезть на стены, царапаться и бить тарелки - ровно потому, что не было ни малейшего повода. Они не досаждали Керо беседой, не трещали по дороге, не удерживали ее за ужином...

Два вечера кряду она скучала в трактирах в обществе господ Комана и Эйкера - потому что они решили, что ей нужно отдыхать после дня пути; ела, пила, покорно отправлялась в постель. Трактиры отличались друг от друга настолько незначительно, что самая досадная мелочь, как то сырые простыни или таракан в тарелке, памятные женщине по дороге из графства Саур в Собру, показались бы за развлечение - но увы. Ни тараканов, ни сырых простынь, ни даже туповатых служанок, на которых можно было бы рассердиться.