Рене беседует с Бернаром, и трудно представить себе двух менее похожих людей. Высокий, гибкий, стройный Рене и широкоплечий основательный Кадоль. У Рене лицо выразительное, по нему слишком легко читать, а Бернар только иногда позволяет догадаться о своих мыслях: когда ему этого хочется. У Рене роскошный кафтан: шелк оттенка "зимняя хвоя", по нему шитье красным золотом; а Бернар в своем серо-черном платье мог бы затеряться среди небогатых купцов. Богатый плащ с серебряной вышивкой он оставил внизу вместе со шляпой.

Сорен Кесслер, неугомонное пламя, от которого, кажется, скоро останется лишь легкий пепел - бруленец не отходит от Реми ни на шаг со дня освобождения, и, кажется, вовсе забыл, что такое сон. Рядом - Гильом Аэллас; по сравнению с ним Сорен кажется еще более тонким и хрупким, похожим на свечу: белое прозрачное лицо, пламенные блики в волосах. Гильом, положив ему руку на плечо, что-то мягко, но настойчиво выговаривает, словно отец или заботливый дядюшка.

Господин Ларэ, стоящий напротив Саннио. Заметно неправильное, слишком тяжелое лицо, и это вызывает щемящую досаду: ему бы хоть чуть больше той красоты, которая досталась родичам по материнской линии; и на этом лице - невозможные, нечеловеческие яркие сапфировые глаза в окружении длинных золотых ресниц, заставляющие вспомнить рассказы о короле Аллионе. Привычная грустная складка у губ, неброское зеленое платье с узкой золотой полосой отделки на рукавах и по вороту. Даже здесь, среди друзей, Фиор кажется слишком одиноким...

– Пейте вино, господин Гоэллон, - заметил слишком пристальный взгляд Ларэ.
– Дальше нам слишком часто будет не до вина, не до смеха. Вы еще будете вспоминать этот день.

– Называйте меня по имени, - тихо попросил Саннио, и невольно добавил.
– Если это вам не покажется излишней фамильярностью.

– Ну что вы, Алессандр. Благодарю. Вы мне не откажете в этой же любезности?

– Нет, конечно же, нет...
– Рядом с Ларэ он всегда терялся и невольно вспоминал первые дни с герцогом Гоэллоном: тогда тоже казалось невозможным найти верный тон, правильные слова.
– Ваше здоровье!

– Герцога Алларэ и вашего дяди, - добавил Фиор.

– Жаль, что не вы наследник, - ляпнул вдруг Саннио, ляпнул - и прикусил язык, но уже было поздно.

– Простите, Алессандр?
– Синеглазый бастард изумленно воззрился на него.
– Я вас не понимаю...

– Мне кажется, вы очень похожи на короля Аллиона, - заливаясь румянцем, объяснил молодой человек.

– Благодарю, вы чрезмерно добры, - теперь покраснел и Ларэ.
– Когда вы увидите принца Элграса, поймете разницу между нами.

– Он не такой стеснительный?
– кажется, в вино что-то подсыпали... хотел же сказать "скромный"!

– Да уж, этой черты он лишен, - улыбнулся, качая головой, Фиор. Кажется, бестактности он не заметил, хотя с господином Ларэ нельзя было за подобное поручиться.

– Я... я прощу прощения!

Еще одна мимолетная, грустная улыбка и прямой, все понимающий и прощающий, взгляд. Ларэ медленно поднял руку и коснулся плеча Саннио мягким, очень деликатным жестом.

– Не нужно, Алессандр. Я вас понимаю. Этот день и мы здесь...
– Ларэ не закончил фразу, да и не нужно было; так даже лучше.

Саннио опустил голову, пытаясь как можно крепче удержать в памяти все детали мозаики. Голоса, слова, смех и удивленные восклицания, звон бокалов, цвета, запахи, обстановку - каждую частицу происходящего. Еще несколько минут, и все кончился. Все разойдутся, чтобы заняться общим важным делом, общим - но каждый будет играть свою роль, выполнять свою часть замысла, и, может быть, уже никогда они не соберутся вот так, вместе... кто-то погибнет, кто-то уйдет.

Странное, терпкое и сладкое, горькое и звонкое ощущение безвозвратно уходящих бесконечно ценных мгновений. Острое - до боли в груди, до слез под плотно сжатыми веками...

– И мы здесь, - повторил он, усилием воли заставил себя вскинуть голову и открыть глаза. Ларэ молча кивнул.

– Господа, в десять часов прошу вас собраться здесь же или сообщить, если это окажется невозможным, - заявил Рене, выйдя на середину комнаты.
– Позвольте вас поблагодарить.

– За восемь дней вы добрались сюда из Сеории?

– Не вижу ничего удивительного в том, чтобы за восемь дней проехать около двухсот миль, это расстояние можно преодолеть и вдвое быстрее. Я же ехал несколько кружным путем. Вас не так уж просто было найти.

– На это и рассчитывал, герцог, - Эмиль смотрел на мужчину, сидевшего на кровати с большой миской черешни в руках.
– Но вам удалось...

– Это не повод для удивления. Вот если бы я не узнал своего человека, встретившись с ним нос к носу - вы могли бы озадачиться. И то, что вы оказались именно на тенистых берегах благословенной Виены, тоже вполне ожидаемо. Черешня здесь отменная, правда?

– У меня не было другого выбора. Нас искали по всему Брулену.

– Я ведь и не говорю, что вы сделали ошибку, - очередная глянцево блестящая сочная ягода отправилась в рот.
– Вы с Готье поступили совершенно верно. Я вам очень благодарен, Далорн. И за спасение принца, и за спасение Керо. Мне даже неловко просить вас о помощи...