Реми зябко поежился, кусая губы. Он смотрел в лицо своему вассалу, и Саннио, поймавший лишь тень того взгляда, едва не свалился со своего подоконника. Вместо гнева и злости его вдруг захлестнули боль и жалость. Для чего, за что одному человеку все это?! Подло, несправедливо, невозможно!..

– Гильом, вы смогли бы увести за собой людей?
– тихий, бесстрастный вопрос.

– Нет, господин герцог.

– А я не смог бы при Бдящих Братьях.

– В этом не было бы нужды, - тихо, словно извиняясь, напомнил господин Ларэ.
– Господин герцог, что вы делаете?

– Ох, Фьоре, я так надеялся, что вам-то объяснять не придется... Господа, кто из вас считает, что мы можем себе позволить потерять герцогство Скора и баронство Брулен?

– Каким образом?
– спросил Бернар.

– Сейчас Скора поддержит своего герцога. Если он будет взят Бдящими, как еретик, Скора отложится в одночасье, Брулен примкнет к ним. Там каждый третий - "заветник" или сочувствующий. Они будут спасать свои шкуры, - Реми говорил медленно, но четко.
– Выход к Четверному морю. Торговые пути. Кто еще страдает провалами в памяти?

– Скору и Брулен в любом случае придется вычищать от заразы сталью, - развел руками Гильом.

– Вторую войну с Тамером за год мы себе позволить не можем, - ответил Реми.

– В Тамере "заветников" сжигают живьем, - тихо проронил Ларэ.

– Ради Скоры и Брулена тамерский кесарь станет самым верным из "заветников", - усмехнулся Бертран Эвье.

– Именно так, - подтвердил Реми.
– Если Скора и Брулен решат отложиться, тем, кто родом оттуда, нужно будет убраться вон из Собраны. Всем. Этого Скорингу не хочется, его тянет в регенты, а соратники надеются урвать кусок пожирнее. Пока им не грозят монахи в алых рясах...

– Я думаю, что он уже подготовил путь к отступлению и заручился поддержкой кесаря Тамера, - добавил Бертран.

– Не сомневаюсь. И мы не можем начинать войну, пока не убедим кесаря в том, что ему, благонравному омнианцу, нужно держаться подальше от еретиков, а все, что происходит в Скоре и Брулене - внутреннее дело Собраны. Ответа я еще не получил. Понадобится не меньше девятины.

– Господин герцог, вы до такой степени не доверяете нам?
– спросил Саннио, только что обнаруживший, насколько мало и он, и все остальные знают о планах Реми.

– Я даже себе не доверяю, - огрызнулся герцог Алларэ.
– А уж вам-то, с вашими причитаниями и стонами...

– Вы ведь и сейчас раскрыли только часть карт?
– Гоэллон не обратил внимания на намеренное оскорбление.

– Вы правы, сокровище. Всему свое время, - вяло улыбнулся Реми.

– Отлично!
– Саннио поднялся и прошел по кабинету.
– Ну что ж, коли вы единственный знаете весь замысел, то в следующий раз, когда попросите меня приготовить вам то питье, я покажу вам вот это!
– перед носом алларского герцога оказалась весьма выразительная фигура из пяти пальцев, где большой торчал между указательным и средним, касаясь лапок паука на кольце.

– Хам приютский!
– Реми усмехнулся и приподнял брови.
– Вы бы хоть кольцо сняли...

– Ага, хам, и приютский, и как говорили у нас в приюте - кто хочет сидеть на двух лавках, окажется на полу. И больно ударится неким местом. Мне продолжать?

– Нет уж, спасибо, не надо, - покачал головой герцог.
– Вас уже все поняли. Можете не щеголять дальше народной мудростью и босяцкими жестами.

Саннио, покраснев, обернулся, но на него смотрели с добрыми улыбками. Гильом Аэллас одобрительно кивнул, Кадоль подмигнул, а Бертран Эвье приподнял кулак с отставленным большим пальцем. От этого юноша еще больше смутился и попятился к своему подоконнику, мечтая провалиться сквозь землю. К нему подошел Фиор Ларэ, молча встал рядом плечом к плечу. В глазах золотой пылью искрилось тихое веселье.

– Так... благодарю господина Гоэллона за демонстрацию... э-э... милой непосредственности... и семейных традиций...
– Саннио не поверил своим ушам: Реми смеялся, впервые за все эти дни - не резким и злым смехом, а легко и радостно.
– Но давайте все-таки к делу?

– Так что там с Тамером?
– спросил Бернар.

– За невмешательство Тамера придется платить. Учитывая состояние казны, это огорчительно, но придется скормить им этот пряник. Пусть склеят зубы патокой. Кнутом же послужат Оганда и Хокна. Королева Стефания не откажет нам в поддержке. Ее ноты в Тамере принимают всерьез. Но уж коли западные земли отложатся, ноты не помогут, и песни тоже. Вот почему Церковь пока должна молчать. Должна - и будет.

– Это поэтому патриарх согласился?..
– спросил Саннио.

– Патриарх - труп ходячий, а вот епископ Лонгин мечтает надеть белый клобук, - ядовито объяснил Реми.
– Он очень близок к нашему почтенному патриарху. И он взял на свою душу тяжкий грех лжи.

– Он был очень, очень огорчен этим, - фыркнул Рене.

Саннио обвел взглядом собравшихся в кабинете. Благородные люди переглядывались, пожимали плечами, недоуменно разводили руками. До каждого в свой черед доходила одна простая истина: Реми обвел всех вокруг пальца. Он вел сражение, в котором каждый отряд знал только о своей задаче, и каждый подозревал, что полководец вот-вот проиграет сражение... а Реми смотрел на них, и знал, что победит.