В том, что читать записку он не будет, я не сомневался. Другое время, другие понятия. Нет, конечно Федор может посмотреть, что там написано — по приказу, например, императора. Вот только после того как Федор это сделает и доложит императору о содержимом, он отойдет в спокойное место и пулю себе в голову пустит. А это уже будет неприятность большая — зачем аристократии такой император, который отдает указания, идущие против правил чести? Так что я был уверен в сохранности содержимого записки в тайне до моего возвращения. Если вернусь, конечно.

— Федор, за Марию отвечаешь головой.

— Понял.

Не дожидаясь больше ни вопросов, ни ответов, я схватил Марианну за руку, и мы выбежали на улицу. Она оделась, но не в мундирное платье — просто обулась в невысокие ботфорты и накинула плащ с капюшоном. Надевать боярскую одежду не стала потому, что она мешает ей в применении способностей сокрытия в тенях. Нет, была бы серая форма-экипировка, как у Белоглазовой, тогда было бы наоборот, работало усилением — боярские кафтаны тоже в специальном исполнении делаются. Но не для курсантов первой ступени, так что сейчас имеем то, что имеем.

Быстрым шагом добрались до перекрестка, куда как я запомнил свернула машина. Здесь уже замедлились, изображая гуляющую парочку неспешно пошли под руку по деревянной мостовой, внимательно оглядываясь по сторонам. Своеобразная оказалась улица. «Тусовочная», как назвали бы ее в моем мире — почти как улица Рубинштейна в Питере, только архитектура отличается. Здесь дома больше одно– или двухэтажные, хотя веселья и увеселительных заведений не меньше.

Прошли мимо нескольких кабачков, миновали открытую и украшенную китайскими фонариками летнюю веранду ресторана, после чего Мари сжала мне руку. Я тоже почувствовал — из проезда слева, видимого между двумя темнеющими окнами купеческими зданиями, неуловимо холодом дохнуло. Вот оно — в отдалении от дороги двухэтажный дом-особняк с высокими окнами бельэтажа, сейчас ярко сияющими. Дом светится весь, но холодком именно оттуда тянет. Так, и вывеска над крыльцом…

«Клуб Грёзы». Бордель по факту. Реально бордель, вполне официальный, я слышал это название в поезде, когда был свидетелем обсуждений куда простому курсанту хотелось бы сходить, но не по средствам. Да, серьезное заведение. Охрана на входе, десяток машин на стоянке. «Нашей» нет, по пути ее мы тоже не встречали. Может уехало другой дорогой, конечно, но кажется мне, что, доставив гостей, таксист должен все же ждать на месте.

— Прямо туда опасно идти, лица запомнить могут. Да и не пустят нас скорее всего в таком виде. Но надо посмотреть, что… — это я уже вслух думал, бормоча несвязно.

Мы уже прошли мимо проезда между домами, сияющий в ночи огнями высоких окон клуб скрылся из вида. Мари вдруг потянула меня за собой, в темную арку. Прошли, и надо же — как в деревне оказались. В десяти метрах улица европейской архитектуры, а здесь вон курицы гуляют и белье на веревке сушится за изгородью из тонких штакетин.

— Обними и держи меня, — вдруг заметно смущаясь, произнесла вейла, встав в тени.

Обнял, держу. Вейла же подняла руку и вдруг на ее ладони из дымного сгустка сформировался серый мотылек. Мари дунула, сдувая его в полет и сразу же тело девушки обмякло, глаза закатились. Как у повелителя зверей, которого я однажды наблюдал. Но в отличие от повелителя зверей, Мари в таком состоянии пробыла всего несколько секунд.

— Заведение закрыто на частное мероприятие, — произнесла она, приходя в себя.

— Можешь облететь здание, посмотреть есть ли второй…

— Нет, на такое расстояние не могу.

— Ясно. Пойдем посмотрим тогда. Если заведение респектабельное, должен быть еще один вход для важных персон.

Прошли мимо забора, протиснулись в проулок между двумя домами, уткнулись в тупик с колодцем. Оглянулись — нет никого, залезли в чужой двор. Первой отправилась Мари, свернув плащ под локоть — когда ее подсаживал, не удержал взгляда на задравшуюся на мгновенье тунику. Когда вейла оказалась за забором, ее тут же облаяла пара прибежавших собак — я заволновался, но собаки моментально отправились спать. Не знаю, что Мари с ними сделала, но лежат не шевелятся.

Их гавканье между тем всю улицу всполошило — теперь кроме музыки с летних веранд над районом полетел массовый собачий лай. Мы уже перемахнули еще через пару заборов, по чужим дворам обходя клуб по широкому кругу. На нас еще пару раз выскакивали собаки, но Мари отправляла их спать, поблескивая глазами. Отлично, просто отлично — не знаю, как бы я с ними сладил, если бы один пошел.

Когда оказались с другой стороны стало понятно, что я был прав — в здании имелся и вход с заднего двора, для важных персон. У двери стоял плечистый охранник в хорошем костюме. И машина искомая тоже здесь — среди десятка других. Хорошо модели разные, так что «нашу» я сразу узнал, а вот таксиста нет нигде. Да и вообще таксистов нет, похоже вон там они, в кабаке на соседней улице, чтобы прибывающих випов не видеть и на глаза уважаемым людям не лезть.

Достав ручку, похвалив себя за предусмотрительность, я оттянул манжету рукава и записал на запястье номер такси: «07–03–13 ОРСК». Номер легкий, можно конечно и запомнить, но лучше тупой карандаш, чем самая острая память. Принцип, не раз меня выручавший.

— Три человека у крыльца, два под пеленой сокрытия, — сообщила мне Мари.

«Какие еще два?» — едва не кашлянул я от такой информации. Не заметил даже, как так?

Не отвечая пока вейле, аккуратно выломал нижний край широкой доски забора. Отогнул, взглянул. Точно, вот еще двое под пеленой, в сторонке стоят. Нет, уже один — второй, отбросив на землю дымящийся окурок, внутрь зашел. А первый еще курил, над размытым антропоморфным силуэтом дымок поднимается. Что же там внутри происходит сейчас, если там даже перекурить нельзя? Пока думал, выломал еще одну широкую доску в заборе, расширяя проем. О шуме не заботился — в здании музыка громко играет, так что внимание не привлекаю.