На долю секунды наши взгляды будто встречаются сквозь линзу. Я вижу, как он чуть дёргается, понимая, что тоже попал в прицел. Напряжение висит в воздухе, как натянутая струна. Оружие прижато к плечу, палец на спусковом крючке — мгновение, и мы оба знаем, что кто-то здесь останется лежать.

Вздох — и я медленно сжимаю курок, уже чувствуя прохладу триггера под пальцем.

Палец рефлекторно сжимает курок, но я уже знаю, что не успею — выстрел в этот раз не отобьётся эхом, не дойдёт до цели…

Всё вокруг будто замедляется — толчок, оглушительный взрыв. Удар — такой, что кажется, грудь разорвалась на куски, и огонь, словно рывком вырванный из самого сердца, обрушивается на тело. Ноги подкашиваются, руки — будто ватные. Женщина прижимается к земле, затихая, а я остаюсь стоять на коленях, осознавая, что держусь за последнюю нить этого мира.

Тело слабеет, руки — как чужие, чужие и бессильные. В ушах всё тише.

Горячая боль пронзает всё тело, и я падаю на сухую, раскалённую землю.

Кровь льётся, заливая песок. Мир начинает плыть перед глазами. Я слышу приглушённые крики, но не могу различить слов. Боль всё сильнее. Я хочу встать, но тело не слушается.

Всё это время я был готов к смерти, но теперь, когда она пришла, это кажется несправедливым.

— Егор! — голос Семёнова доносится откуда-то издалека, как будто из другого мира. Он бежит ко мне, я вижу его лицо, полное ужаса сквозь кровавую пелену.

— Мы их одолели! Только не умирай, друг! Держись!

Он кричит, но я не могу ответить. Мир медленно уходит.

Я падаю в пустоту.

Легница, 1984 год, СГВ

Стою, оглядываясь по сторонам, не веря своим глазам.

Легница, 1984 год?

Последний раз, когда я моргнул, был 2022-й, Сирия. Отчётливо помню — жара, бесконечный шум вертолётов, запах горелой земли. Там мои товарищи, они сейчас, возможно, под обстрелом или выдавливают боевиков с развалин.

А я — вот он, посреди штаба, в Польше, в тихом городе, будто на другой планете. Тишина такая, что в ушах звенит.

Рядом спокойно ходят офицеры — в их глазах нет того, что я вижу каждый день у нас: ни усталости, ни тревоги. Они могут позволить себе шагать медленно, задумчиво, планировать учения. Всё это не по мне.

Я привык к тому, что каждое утро может стать последним, что друзей можно не досчитаться к концу дня. А здесь — спокойные разговоры, полки с папками документов.

Эти люди, живущие как в параллельной реальности, они не знают кровавый и пыльный ад.

И я боевой офицер, спецназовец получил назначение сюда?

Что за…?

Всё с ног на голову перевернулось.

Парнем вдруг молодым стал. А в той жизни было далеко за сорок.

В документах значусь, как Глеб Беркутов, лейтенант. Хотя имел звание майора. Ну что ж будем начинать сначала. Звание меня мало волнует. Но вот место службы…

Мы с Колей Самойловым стоим у окна в штабе. За стеклом — Легница, тихая сонная. Конец зимы. Еще холодно, но весна уже на подходе.

Город кажется застывшим. В моей голове — полный диссонанс.

— Глеб, — Коля кивает на город за окном, — место тут, конечно, отличное. Ленка, жена моя, счастлива — она ведь всегда хотела за границу, да и отец её помог нам с назначением. Здесь тихо, спокойно. Отсидимся, может, до майора, а потом, глядишь и квартиру в Москве дадут…

Я давно перестал его слушать. Смотрю на него и не могу понять, он это серьезно?

Я не виню его. У каждого своя судьба. Но это явно не моё.

— Беркут, а тебе кто помог сюда попасть? — спрашивает он, как будто это самое обычное дело.

— Небеса, Коля. Вот кто меня сюда назначил, — говорю с усмешкой. — Сам не понимаю, за какие заслуги. Только я сюда не рвался.

Он смотрит на меня с недоумением. Как будто не верит, что кто-то может не хотеть оказаться в такой лафе.

— Ну, подожди, Глеб, а что тебе тут не нравится? Спокойная служба. Чем не мечта?

Я прищуриваюсь, сдерживая желание разнести его спокойствие.

— Мечта? Ты о чём? Николай, я офицер. Закончил воздушно-десантное училище. Воевал в горячих точках…

Коля хмурится, слушая мои слова.

— Я привык к реальной службе, а не в тылу отсиживаться. Когда товарищи воюют, мне… — голос дрожит от гнева, я ловлю себя на слове и резко обрываю фразу.

Лейтенант Самойлов моргает и словно отстраняется, переводя взгляд в окно.

— Глеб, ты что забыл? Тебя же после госпиталя не то чтобы комиссовали, но отправили на более легкую службу. Считай повезло, не списали в запас.